Она пропустила неинтересный кусок истории о странствиях верного жреца, который ничего не мог найти, чтобы принести в жертву – «ибо более не было ничего». Речь Лаоэй и Иэ, говоривших попеременно, была монотонна и усыпляла.
«Зачем рассказывать все эти древние непонятные вещи? – подумала девушка. – А бабушка так и не успела рассказать мне про Великого Табунщика, бога степняков… хотя его не только степняки почитают».
Она попробовала изменить позу – ноги ее занемели от сидения в сундуке – и чуть не вскрикнула от боли. Золотая кованая брошь впилась в ее колено. Она, закусив губы, вытащила ее и стала рассматривать. На ней был конь, несущийся на полном скаку, но повернувший голову назад, словно зовущий за собой.
— Ничего он не нашел по всей земле, и за морем не нашел ничего – ибо не было более ничего пред очами Всесветлого. И стал он тогда конем, жеребенком стал он – и излил свою кровь ради живущих, чтобы наполнились небо и земля, пред очами Всесветлого, — услышала Раогай последние слова древнего гимна.