— Я не понимаю, ли-Зарэо, к чему вы клоните…

— К тому, чтобы ты с юношеской горячностью не начал вздорить с Нилшоцэа из-за обрядов и гимнов Уурту или Всесветлому. О твоем происхождении в Тэ-ане многие знают.

— У меня плащ белогорца — по закону я больше не принадлежу своему роду, если это хотят знать уличные и храмовые сплетники. Кроме того, я и не скрываю своего происхождения — род Ллоутиэ славен.

«Так он — аэолец из рода Ллоутиэ! — удивилась Раогай. – Он чуть ли не знатнее меня… А что у него за происхождение, о котором могут сплетничать? Незаконнорожденный?»

— Мне нравится твоя смелость, но, думаю, она пока ни к чему. До времени.

— До времени? — переспросил Иэ. — Ты думаешь, Зарэо, время настанет?

— Я надеюсь. Я просыпаюсь с этой надеждой, с ней я гляжу на своего Раогаэ, думая, что он натянет свой лук в новой битве при Ли-Тиоэй.

«Натянет, отец, не сомневайся, Раогаэ натянет лук! Это не в школе задачки по землемерию решать, — подумала Раогай с тем сарказмом, смешанным с любовью, который часто бывает у старших сестер. — Я бы тоже натянула там свой лук не хуже его. Вот посмотрим».

Она услышала, как Миоци встал, прошелся по хижине и снял со стены лук.

— Это твой лук, мать Лаоэй?

— Мой, сынок. Ты хочешь послать стрелу Всесветлого? Как раз время заката. Шу-эн Всесветлый уходит в ладье за горизонт и ведет с собой всех, кто покинул землю сегодня…

Она протянула ему колчан.