— Это не боевой, а священный лук, — не сразу ответила Лаоэй и смолкла. Некоторое время было тихо.
— Так что ты сделала с конем, что пришел к тебе? — неожиданно спросила Раогай, возвращаясь к недавней истории.
Лаоэй повернулась к ней — в её веселых голубых глазах тоже плясали блики солнца.
— Отдала одному страннику. Он прятался у меня от ууртовцев — как и конь. Конь-то, я думаю, сбежал из жертвенного стада. Буланый, со звездой во лбу. Их же на солнцеворот сотнями режут при храмах Уурта… совсем ум потеряли, а народ молчит. Отродясь такого не было на этой земле. Все перенимаем из Фроуэро. Дожили.

— Красивый, наверное, конь, — мечтательно проговорила Раогай. – Буланый, со звездой во лбу… Как жаль, что я его не увидела… Я бы хотела оседлать его. И умчаться – в степь… до Нагорья Цветов.

— Да, конь дивный, благородный. Таким Жеребенка Великой Степи чеканили древние мастера, — проговорила старушка и осеклась.

Раогай, казалось, не услышала непонятных слов о Жеребенке Великой Степи. Она задумчиво накручивала на палец прядь огненных волос.
— Что это был за странник? – вновь спросила она.
— Не знаю… по-нашему едва говорил.
— Так, может, он — лазутчик? Из Фроуэро? — нахмурилась Раогай.
— Нет, дочь Зарэо, нет! — засмеялась старушка. — Я знаю фроуэрцев… и светловолосых, и темноголовых, из народа болот… И язык белогорцев знаю – но этот странник на нем ни слова не понимает. И еще у него — знак карисутэ на груди — носит, не боясь. Я хотела ему обьяснить — спрячь, мол, не те сейчас времена, но он — как вчера родился, ничего не понимает. Сам не знает, как сюда попал. Говорит — из-за моря. Чудно — оттуда никто уж сотни лет не приплывал… туман. Замечательный он всадник, должна я тебе сказать! Конь — точно по нему, и полюбил его, почувствовал. Кони, знаешь, понимают, кто их любит… да и всякое живое существо понимает. Молюсь, всегда его вспоминаю. Один он в нашем краю, да сохранит его Небо, да коснется его весна… Плохо быть одиноким… Я напекла ему лепешек в дорогу.
— Ты знаешь, Лаоэй, а ведь я пришла к тебе навсегда, — вдруг сказала девушка, словно осмелившись, наконец, произнести эти слова.
— Да что ты, дитя?
Лаоэй схватила ее за руки, усадила на хитро сплетенные циновки.
— Что стряслось с тобой? Зачем тебе понадобилось скрываться? Подожди, отец вернется — он  не даст тебя в обиду…
— Нет, нет, матушка — ты не поняла. Я хочу стать девой Шу-эна, как ты!
— Ах, слава Небу — ничего плохого с тобой не стряслось,- успокоенно выдохнула старушка. — A я уж подумала… сейчас эти жрецы Уурта совсем бесстыжими стали.
— Так ты мне разрешишь жить с тобой? — упрямо повторила рыжая девушка.
— Конечно, дитя — поживи, поживи…
Лаоэй улыбалась, и на ее седых волосах, выбивающихся из-под синего покрывала, отражалось заходящее солнце.- Я буду делать все, что ты скажешь! — с жаром воскликнула Раогай.- Всё, что скажешь, матушка Лаоэй!
— Все? — в глазах Лаоэй заиграли искорки.
— Да — я так решила.
— Ну, раз решила… Обычай требует, чтобы ты рассказала, почему ты хочешь стать девой Шу-эна.
— Я не хочу выходить замуж и хочу провести в девстве всю жизнь, чтобы быть мудрой, как ты! — выпалила Раогай.
— Чтобы быть мудрой… Так я уже и стара, да еще не мудра. И умру одинокой. У тебя тоже так может случиться.
— Не отговаривай меня матушка! Я наперед знаю, что ты скажешь!
— Раз ты знаешь наперед, зачем пришла ко мне учиться? — неожиданно строго сказала Лаоэй. Девушка растерянно посмотрела на старицу, потом — по сторонам и — заплакала.
Лаоэй обняла её, прижала к груди, и, утешая, как утешают бабушки подросших внучек, говорила:
— Что же ты, дитя… что же с тобой стряслось? Зачем ты примчалась ко мне без спроса — отец будет сердит и больше не отпустит тебя ко мне.
— Он хочет, чтобы я вышла замуж! — разрыдалась Раогай.
— За кого?
— За нового жреца из Белых гор! Он приедет в столицу на днях. Я его терпеть не могу!
— Он старый?
— Не знаю. Я его не видела. И видеть не хочу.
Лаоэй рассмеялась.
— Когда же свадьба?
— Не знаю, — сквозь рыдания ответила Раогай. — Отец еще не говорил с ним.
—  Да как зовут этого нового жреца? Я о нем, может, слышала, белогорцы иной раз сюда заглядывают. Или он ууртовец?
— Нет, шу-энец… и имя у него такое странное — означает по-белогорски Смотрящий Со Скалы.
— Миоци? – быстро произнесла Лаоэй. «Бабушка Лаоэй так хорошо знает белогорский!» — подумала с завистью дочь воеводы. А она-то совсем забросила изучать даже фроуэрский. Наверное, добрый и терпеливый Игэа не обиделся на нее – надо будет снова брать у него уроки… хотя нет, не получится – она же убежала из дома!