Локи сидел в сквере, на лавочке. Было самое начало весны. Под тонким слоем снега лежали пожухлые прошлогодние листья. Локи подковырнул их ботинком. Вспомнилась золотая осень. Чудесная осень. Усыпанная рыжими листьями, кружащимися в воздухе, в вальсе любви. Та самая осень, когда Ромина призналась ему в чувствах… Та самая осень, когда Локи был счастлив… Но ничего уже не вернуть! Время скоротечно. Терзаться душевными муками целую вечность — было самой ужасной пыткой.
Локи услышал звуки скрипки: протяжные, печальные… Лео… Нет, это не Лео…
Играл мальчик в оборванной одежде. Играл так проникновенно, что в глазах Локи появились слезы. Ему стало казаться, что скрипка играет реквием по его безвозвратно ушедшей любви…
Он подошел к мальчику и отдал ему все деньги, какие у него были. Положил их в дырявую шляпу. Деньги ему не нужны.
Сквер окутал туман. Локи озяб. Закутавшись в шерстяной шарф, он прошелся по аллее. С кормушки слетела испуганная птица и кормушка стала одиноко раскачиваться на ветке.
Сердце немилосердно кровоточило. Душа терзалась, наполняясь этой зябкой мартовской прохладой и бездушием ТОГО, кто еще недавно так много значил…
Забвением и пустотой подул на Локи мартовский ветер. Старая сосна заскрипела.
Нелепость произошедшего начала дикое пиршество в глубине звериной души. Вслед ему каркали слетевшиеся вороны. Мальчик в оборванной одежде ушел, совсем продрогнув. Скрипка замолчала. Но она продолжала играть в голове Локи. Он слышал ее звуки. Печальные, плачущие, страдающие, теребящие нервные окончания на кончиках пальцев, убийственные. И серое небо скрывало вселенскую тоску о быстротечности счастья. О переменчивости и непостоянстве людской и нелюдской натуры.
Локи впал в гнев и остервенение. Ему захотелось догнать мальчика со скрипкой и разорвать его, не превращаясь, прямо зубами. Почувствовать вкус свежего мяса и крови. И пусть голодные вороны выклюют ему глазницы! Локи еле сдержал себя огромным усилием воли, завернув к своему пустому, мрачному дому. Обители одиночества.