Он ласково прикрыл рот Маруськи, прерывая ее готовый сорваться возглас.

-Я знаю, милая, знаю, что ты можешь возразить, но я достаточно трезво оцениваю свои возможности. Поверь мне!.. Да, мои песни нравятся, нравятся не только публике, но и мне самому. Хотя, если честно, по-настоящему пожать себе руку я мог бы лишь за несколько из них. Гораздо больше моих чувств связано с тем, что я делал в «Королевском Кресте». То было время чудес! Время Волшебства! Я  Господа сейчас благодарю за мою Судьбу, что когда-то связала меня с Брэнданом, Джорджем и, конечно же, с Эдди. Тебе нет необходимости объяснять это, ты все знаешь и так. Гораздо лучше, чем я мог бы ждать от человека, настолько преданного тому, что мы делали… Я не так много писал для группы и еще меньше в итоге вошло в ее репертуар, но даже моя скромная роль барабанщика, наверное, внесла свою лепту в то, что даже спустя столько лет «Королевский Крест» незабываем, а имя Эдди до сих пор на устах очень и очень многих людей. С большой любовью они вспоминают о нем. И я счастлив, что жил рядом с ним и делал рядом с ним наше общее дело. Пафосные слова, но Мэри, вот когда была настоящая жизнь! Нас несло, и песни рождались иной раз просто на лету!.. Теперь же не осталось почти ничего. Только благодарная память и те самые песни. Все. Мне же одному никогда не дотянуться ни до одной из них, как бы я ни старался. Я – лишь тот, чьими руками тоже они делались!.. Поэтому, Мэри, я достаточно спокойно относился к своему возрасту, уверенный, что мне, собственно, от этой жизни больше ничего и не надо. Только возможность заниматься своим любимым делом до самого конца, да может, чуточку везения, что бы мои песни еще кому-то нравились. Вот и все… Но так было до тебя, детка, до того момента, когда я сердцем почувствовал, что ты существуешь, что ты где-то есть, а значит, есть надежда наяву почувствовать твои руки, твои губы, всю тебя, так неистово рвавшуюся ко мне. И вот тогда я впервые испугался. Нет, не того, что, увидев меня постаревшим, ты разочаруешься! Да-да, Мэри, ты еще совсем девочка для меня и твоя душа у меня, такого умудренного, — Ричард усмехнулся, — как на ладони. Я хорошо понимаю, что как бы я ни кокетничал по поводу моей пополневшей фигуры, моих поседевших волос и бороды, делающей меня похожим на Санту – золотоволосого принца больше нет! – ты любишь меня таким, какой я есть. Знаю, Мэри! И тебе никогда не придется мне этого доказывать. Ты – моя девочка и поэтому, ты чувствуешь то же, что и я. А я теперь любил бы тебя в любом случае, даже, не дай Бог, окажись ты изуродованной, калекой – все, что угодно! Ты – моя кровь, вот и все.