Мэри вздохнула.
-Это ее право… Так мы не поедем к нему?
-Надо выбрать момент, когда ее в больнице не будет. Но как? Я понятия не имею, сколько она еще там пробудет.
Шарлотта плакала. Мэри обняла ее.
-Вы… Вы ведь не считаете…
-Глупости, детка! Даже не думай! – Шарлотта попыталась утереть слезы. – Никто ни в чем не виноват. Все его поступки – это только его поступки, его решения. И даже он не мог бы ни на что повлиять. Так уж вышло… А в чем тут смысл, мы узнаем, возможно, потом. Если вообще узнаем! Да и не стоит ломать голову. Просто надо верить, что он выкарабкается, вот и все!.. Бедный мой брат! Вы не знали его в детстве, Мэри. Это был чудный мальчик! Почти не шалил, послушный такой и маму… очень любил маму! Так и терся возле нее. Мальчишки дразнили его из-за этого, мол, маменькин сынок. А он отвечал им – я очень ее люблю и нисколько не боюсь. Вот так… Правда, по деревьям он, все-таки, лазал! Но мне всегда казалось, что не по шалости какой, как все остальные, а просто что бы скрыться от всех со своими какими-то мыслями. Рисовать стал очень рано. Все время что-то рисовал! То на салфетке, то на обоях, то еще в каком совсем не подходящем месте. Потом, правда, родители сообразили и купили ему все необходимое. А вот обои, что он испортил, мама так и не стала менять – больно уж ей его рисунки нравились!.. Это сейчас, Мэри, он выглядит едва ли ни стариком. Волосы эти отрастил, в хвост дурацкий убрал. А волосы-то седые уже! Залысины еще… А мальчишкой таким симпатичным был!.. Кетрин еще помогла… Мне не хочется говорить о ней плохо – Рон любит ее и это его право. Но она… Понимаете, мне кажется, Рон искал и даже, возможно, находил в ней мать, поэтому, и слушался во всем, поэтому и дал ей перекроить всю их жизнь на ее лад. Он никогда не умел командовать, но чувство справедливости в нем сидит очень твердо! Поэтому он и взялся вам помогать, хоть и понимал прекрасно, каким скандалом это пахнет…
