В очередной раз она забиралась по идеально ровным гранитным ступеням наверх, чтобы снова скинуться вниз, возродиться и сделать это снова. Но её остановила чья-то рука.

— Ты, обреченная душа, — отозвалась незнакомка, облаченная в плащ, скрывающий все, и даже лицо, — пойдешь за мной.

Жанна не колебалась. Ей было все равно. Она умерла, как и жила, поддаваясь инстинктам. Так зачем после смерти менять привычки? Пока все живые гнались за смыслом, благополучием, богатством, властью, она же, не дорожа ничем, гналась лишь за эмоциями, ведь только они доказывали ей и всем остальным, что она есть, что что-то значит, и кроме этих мимолетных мгновений ничего больше для нее не имело значение.

Здесь же, в Аду. В свободное время от страданий, она пыталась дальше жить как умела, но все эти грехи, которым она предавалась, все наслаждения, которые она пробовала, казались ей лишь иллюзией, миражом, заменителем.

Она никак не могла почувствовать все то, что чувствовала и не знала, как с этим влачить свое дальнейшее существование. Во рту был лишь привкус пепла, невыносимый и постоянный. Сладкие вина и яства не могли его перебить, а тишину внутри, в голове не мог нарушить ни один бард, ни горн, что трубил здесь, не прекращая.

Жанна последовала за незнакомкой. Темными извилистыми коридорами, высеченными внутри скал, вела она её.

Они наконец пришли. Глазам Жанны открылся длинный теплый и темный гранитный зал, весь состоявший из идеально выверенной геометрии. На скамьях расположились ласкающие друг друга люди в мятых тогах, туниках и платьях, что слетали с их плеч. Потолок и стены тоже были облеплены людьми, слившимися в экстазе.  Не поддаваясь законам физики, паря во всех измерениях, они, запутавшись клубком, единой массой стонали от блаженства.