— Я говорю не только за себя, а за всех своих братьев и сестер.  Мы слишком долго были под гнетом твоего самодурства и старческого маразма. Ты променял нас на людей, что создал, а потом и их бросил, когда они тебе надоели, как игрушку. Забыл о нас, забыл о них, тебе никто не интересен кроме себя. Будь ты проклят! — закричал Сатана и прыжком настиг своего отца острием горящего праведным огнем меча.

Седая лохматая голова скатилась на пол и, вроде, не бутафорская, занавес закрылся, и работники-демоны, находящиеся в зале, зааплодировали стоя, призывая нас исполнить то же самое.

— По-моему, все не так было, — сказал я.

— Браво! – кричала Жанна, истерично хлопая в ладоши.

— А в буфет пойдем? – поинтересовался Карапуз.

— Да, — раздражённо ответил я.

***

— Жанн, слушай, давно хотел тебе сказать, — я остановил её в коридоре театра, отослав Карапуза вперед.

— Что тебе надо?

— Может, хотя бы после смерти, мы будем вдвоем?

— Нет.

— Но почему?

— Потому что я тебя не люблю.

— Да? А кого ты вообще любишь? Себя? Бухать? Трахаться с кем попало, но не со мной! – меня понесло.

— Ты маленький, тщедушный засранец, который не думает ни о ком, кроме себя.

— Да я раздаю вам по сотни тысяч очков! Снял хату в Лимбе! Все для тебя.

— Для себя. Ты сделал это все для себя, и когда мы были живы, ты жил для себя, работал для себя, хотел повышения для себя. Тебе было насрать на меня, лишь бы присунуть. Какая любовь? Ты её сам не хочешь. Я была мертва еще до смерти. Внутри. И ты ни хрена с этим не сделаешь, да и не сделал бы. Прости, Сереж, но я не хочу продолжать разговор.