Тут принесли особые блюда, услужливо предложенные незнакомцем Карапузу. Жадно накинувшись на них и почти уже съев их, он почувствовал, как ему плохо, как мутится сознание, как дерет глотку. Нутро горело, а на теле начали выступать язвы и нарывы. Но пересилив себя, Карапуз ел дальше. Гнойники на теле начали расти и превращаться в маленькие кратеры, бьющие зелеными струями газов. Живот увеличивался. Кожа трещала по швам, и вот руки его стали настолько толсты, неуклюжи, велики, что он не мог двигать пальцами, но в своем усердии Карапуз дальше загребал в себя опухшими ладонями содержимое появляющихся перед ним подносов. Его начало рвать. Сначала переваренными остатками, потом кровью. Проблевавшись в очередной раз, сделав пару глотков воздуха, он снова принялся есть.

— Он идеален, — сказал Пеймон.

***

— По-па-дан-цев, — просмаковал Люцифер.

— Эм…Дьявол.

— Зови меня Люци.

— Хорошо. Вы не такой, как…Ну…

— Как меня показывают по телеку? Ты об этом.

— Да.

— Согласен, я в жизни намного красивее, — сказало невысокое пузатое существо с головой козла.

— Точно.

— Кстати, знакомься, это моя дочь. Ева.

— Иронично.

— Еще бы.

— Папа, я устала, — сказала Ева, пока её затягивали в корсет маленькие серые чертики.

Тем временем мне пришивали голову обратно, а Люцифер мило вел со мной беседу.

— Как думаешь, какой галстук? — он поднес их к своей лохматой шее, — черный или московская ночь?