5

Келл лежал дома пластом, на боку, он выпил сразу две капсулы, чтобы хоть как-то забыться и облегчить боль. Не хотелось даже шевелиться, не говоря уже о том, чтобы вставать или идти в универ. Он будто бы впал в состояние невесомости между небом и землёй и почувствовал безразличие к происходящему. Сквозь болезненный сон он чувствовал, как кто-то гладит его по голове, перебирает его светло-русые волосы. Келл дернул головой.
— Нет, не трогай, не прикасайся, хватит, прошу тебя! — он резко подскочил на постели и присел. Перед ним сидела Беатрис.
— Келл, прости, дверь была не заперта и я вошла. Мы все переживаем, ты не появаляешься в уневере, забросил свои протестные акции, игнорируешь звонки, у тебя измученный, болезненный вид, что происходит?
Келл схватился за голову обеими руками.
— У меня проблемы, я не могу рассказать тебе. Я больше не буду участвовать в акциях, пусть этим занимается Ники или Гэри, или кто-нибудь ещё. Я постараюсь отлежаться и через несколько дней появиться в универе.
— Я могу тебе чем-то помочь? — с нежностью в голосе спросила Беатрис. Её ладонь аккуратно легла на его плечо, Келл испуганно отшатнулся в сторону. Меньше всего сейчас хотелось, чтобы к нему прикасались.
— Нет, прости, я бы хотел побыть один, пожалуйста…
— Хорошо, я поняла, — ответила Беатрис, вставая. — До встречи в универе.
Келл снова плюхнулся на кровать, ему хотелось просто исчезнуть из этого мира или хотя бы забыться. Через пару дней он пошёл в универ.
Келл принял для себя одно важное решение — обходить Манчини и его особняк двадцатой дорогой. Пусть этот человек исчезнет из его жизни, как кошмарный сон и все поскорее забудется. Он не хочет больше участвовать ни в каких акциях, связанных с его именем, писать какие-либо статьи, упоминать о нем, будто этого человека нет и никогда не было, только так он может спасти то, что от него осталось. Келл стал нервный, раздражительный, часто грубил. Дождавшись, когда закончатся пары, он выбежал прочь. Парень знал, где купить алкоголь с помощью своего знакомого (он купил его там и в прошлый раз). «Запрещено продавать алкоголь несовершеннолетним, зато можно этих несовершеннолетних безнаказанно насиловать тем, у кого есть много денег, ненавижу!» — подумал Келл и присосался к бутылке с алкоголем. Мысли его становились все мрачнее, охватывала бессильная ярость. Словно в издевательство над ним, на витрине отразился рекламный щит с логотипом Манчини и его гостиничным бизнесом. Келл взревел как раненый зверь. Как обезумев, он начал колотить бутылкой из-под алкоголя по витрине, и колотил до тех пор, пока его не скрутили полицейские.
Три часа Келл сидел в полицейском участке. Полицейские собирались звонить его родителям в другой город и это будет катастрофа. Грозил приличный штраф за разбитую витрину и хулиганство. Келл понял, что как следует вляпался, вся жизнь пошла под откос. Теперь придётся объяснять, где он достал алкоголь, главное — не впутывать сюда знакомого, иначе лавочка прикроется.
— Попросил случайного прохожего купить мне алкоголь, — соврал Келл. — Не впутывайте сюда моих родителей, пожалуйста, я пойду работать, я отработаю штраф.
— Мы обязаны, ты — несовершеннолетний и занялся хулиганством, сделал магазину материальный ущерб, — ответил допрашивающий его полицейский.
— Отпусти его, — вошёл другой.
— Но я не могу.
— За ним пришли, дело улажено и штраф уплачен.
«Неужели они сообщили родителям?!» — с ужасом подумал Келл. — «Но как они могли долететь сюда за три часа из другого города?!»
— Выходи, — сказал полицейский. Келл вышел и увидел высокого черноволосого человека, стоящего к нему спиной. Человек повернулся — это был Манчини!!
— Нет… пожалуйста, пожалуйста! Я хочу назад, закройте меня в камере! — Келл повернулся назад, но полицейский подтолкнул его обратно.
— Ты что, совсем придурок?! Штраф уплачен, мы больше не собираемся тебя здесь держать, скажи спасибо мистеру Манчини, что замолвил слово за тебя.
Келл был на грани ужаса и паники, его начало трусить.
— Иди за мной, — шепнул Манчини.
— Нет, нет…
Как только он вышел на улицу, начал бежать, куда глаза глядят, но был тут же схвачен телохранителями Манчини, которые почти затолкали его в новенький чёрный Роллс-Ройс, ценой в несколько миллиардов. Манчини сам сидел за рулём, водителя не было. Келл начал судорожно дергать двери.
— Зря стараешься, — сказал Лауро, — двери заблокированы.
— Выпусти меня отсюда! Зачем ты пришёл? Я не трогал тебя, не искал с тобой встреч!
— Чтобы ты делал, если бы я не пришёл, ждал приезда своих родителей из другого города, в участке? Платил штраф деньгами, которых у тебя нет?
— Какая тебе разница! Это только мои проблемы, тебя они не касаются.
— Я заплатил за тебя штраф, деньги отработаешь дома, — усмехнулся Манчини.
— Я не просил тебя за меня платить! — вскричал Келл. — Я никуда с тобой не поеду, выпусти меня! — он начал тарабанить по стеклам машины, ползя по ним ладонями, как по аквариуму. Он рвался, кричал от бессилия, из его глаз полились слёзы и он зарыдал. Манчини продолжал бесцеремонно гнать свой Роллс-Ройс.
— Корчил из себя борца за справедливость? Да ты просто жалкая истеричка, чуть ли не падающая в обморок от одного моего вида. Вот, какие вы все на самом деле, стоит копнуть поглубже.
Келл немного успокоился и лишь изредка всхлипывал.
— Зачем ты делаешь это? — обессиленно спросил он. — Зачем я тебе? Разве я могу быть объектом внимания такого, как ты?
— Странно, не правда ли? — усмехнулся Манчини. — Келл, мне так хочется. Ты просто моя игрушка и мне нравится с тобой играть. Ты перешёл мне дорогу и думать о последствиях сейчас слишком поздно.
— Игрушка?? Для вас живые люди — игрушки?!
— Именно так, — улыбнулся Лауро, отражаясь в зеркале. На его идеально-прекрасном лице застыли жестокость и цинизм. Он говорил это все, будто само собой разумеющееся. — Хватит ныть, герой, — добавил он. — Этим ты все равно ничего не изменишь, поверь.
Келл предпринял последнюю отчаянную попытку прорваться через двери.
— Выпусти меня, пожалуйста…
— Нет, — холодно ответил Манчини, не поворачивая головы.
— У меня универ…
— Домой вернешься утром, после завтрака, мой водитель отвезет тебя, чтобы ты не опоздал на учебу, — сказал Лауро тоном, не терпящим никаких возражений или сомнений. Келл опустил голову, представив, что Манчини будет делать с ним до самого утра. По лицу беззвучно потекли слёзы.
Они приехали в особняк. Слуга открыл дверь Роллс-Ройса не только Лауро, но и ему тоже. Ни о чем подобном Келл не мог даже и мечтать. Он ехал в машине за несколько миллиардов, ещё и слуга дверь открыл, будто он был важной персоной. Это было как минимум странно. Манчини важно пошёл вперёд и Келл подумал, что сейчас сможет дать деру, но сзади ему мило улыбнулись два здоровенных амбала. Парень понял — бегство бесполезно. Он вошёл в особняк, только сейчас успев рассмотреть все его великолепие: картины, скульптуры, мозаику. Келл даже боялся представить, сколько это все может стоить. Лауро повернулся к нему:
— Сейчас мои люди проводят тебя в ванную, где ты смоешь с себя всю эту тюремную вонь. Тебе дадут свежую одежду.
— Боюсь, у нас разный размерчик, — язвительно проговорил Келл.
— Я выбирал на глаз, но, думаю, что тебе подойдёт. Когда закончишь, я буду ждать тебя в зале за ужином. Не вздумай бежать, это все равно бесполезно, везде мои люди и у них приказ без моего ведома тебя отсюда не выпускать.
Келл ничего не ответил и молча поперся за амбалом. Он был очень удивлён. Манчини лично выбирал для него одежду, но зачем? Неужели ему больше нечем заняться, почему к нему столько внимания? Ведь он никто и ничто, просто несовершеннолетний, ничем не примечательный студент, таких миллионы. Как Манчини узнал, что он в полицейском участке, неужели следил за ним? Ещё и лично приехал, чтобы забрать его. Все это не укладывалось в голове Келла и он не мог найти ответы на свои вопросы. Но известно одно, что предстоит ещё одна ужасная, невыносимая ночь. Келл окончательно пал духом и опустил голову.
— Одежда и полотенце уже в ванной, мистер Паркер, — сказал слуга, открывая ему дверь. Келл усмехнулся. С ним обращаются, будто он что-то значит, будто он важная персона. Что это за представление? Ванная комната скорее походила на большой зал с бассейном, Келл ещё никогда такого не видел. Он с удовольствием погрузился в теплую, ароматную воду, рассматривая стены, выложенные мозаикой. Вода немного привела его в чувство и улучшила настроение, он закрыл глаза, погрузившись в неё по шею.