19

Лауро совершенно утратил вкус к жизни, его мало что интересовало, он пребывал в состоянии апатии и меланхолии, часто пил и, когда собрался поехать в «Сакуру», отказался брать с собой охрану.
— Но, сеньор Манчини, вас могут убить!
— Мне плевать, Филиппе, честное слово, плевать! Я от всего устал, устал прятаться и, если меня убьют, наконец-то я стану свободен.
Лауро подошёл к большому старинному зеркалу: его отражение, как всегда, было безупречным. Слегка уставший от переживаний, недосыпаний и алкоголя вид, только придавал шарма. Он дотянулся до своего отражения и улыбнулся ему.
— Как же я устал жить в постоянном ожидании смерти! Но жизнь продолжается, не смотря ни на что, пора брать себя в руки.
Сегодня в «Сакуре» карнавал.
— Я не надену маску, пусть убийца видит меня и знает, что я его не боюсь.
В «Сакуре» для Манчини всегда был готов самый почетный столик. Лауро развалился в кресле и заказал виски. Сакура, с невероятной японской прической на голове уже пел, не спуская с него глаз. Манчини улыбнулся ему, попивая алкоголь. Певец рассыпался в воздушных поцелуях. Красота, грация, волшебный голос. Смог бы Сакура принадлежать когда-нибудь только ему одному? Стоило только поманить пальцем. Но для Манчини он был всего лишь красивой, изысканной вещью, предметом искусства. Дорогой картиной или ценной статуэткой, тем, чем можно любоваться, тешить свой эстетический вкус. Да, с Сакурой можно весело проводить время, с ним можно даже заняться кое-чем интересным, но не более того, все остальное — пустота. Сакура выглядит как настоящая гейша. Но нет, он не тронул сердце Лауро, никто не тронул на протяжении 15-ти лет. И где тот один-единственный человек, которому это удалось? Келл… Кто-то дотронулся до плеча Манчини, он вздрогнул и поднял глаза. Мужчина, половина лица которого была сокрыта маской летучей мыши, смотрел на него и улыбался. В его глазах блестели дьявольские искры.
— Скучаете, Лауро?
— Знакомы? — посмотрел на него сицилиец.
— О, кто же вас не знает, — снова улыбнулся незнакомец. — Желая остаться инкогнито, вы могли бы надеть маску, сегодня все же карнавал.
— Сегодня все же я решил снять все свои маски, в виде исключения, — сказал Манчини и залпом выпил виски. Незнакомец положил свою ладонь на его руку, которая покоилась на столе и многозначительно посмотрел на него.
— Смотрю, вы сегодня — мистер Одиночество, быть может, поможете скрасить одиночество и мне? Потанцуем?
— Не в настроении сегодня для танцев.
Мужчина провёл пальцами по его руке.
— Ну, может быть тогда пообщаемся поближе в одной из комнат? — его горящие глаза заглянули в глаза Манчини, ожидая ответа. Лауро был уже пьян. Он был слишком одинок сегодня, чтобы отказаться от подобного предложения. Нужно отвлечься и забыть обо всем.
— Хорошо, — ответил он, — но это всего лишь одна ночь. Без дальнейших обязательств и встреч, без последствий и признаний в любви.
Незнакомец усмехнулся, показав два ряда ослепительно-белых зубов.
— Тебе не жмет корона? — быстро перешёл «на ты» собеседник. — С чего ты взял, что я стану бегать за тобой и признаваться тебе в любви? — скрестив руки на груди, он смотрел на Манчини и усмехался.
— Знаю я вас, — ответил Лауро, — поэтому, обязан был предупредить.
— Ну что ж, если это твоё единственное условие, то теперь можем пойти в комнату, я приготовил кое-что интересное, Лауро, сюрприз, интрига.
— Мы точно не пересекались? — посмотрел на него Манчини, прищурив глаза. — Ты не один из моих бывших любовников?
— Хах, у тебя плохая память? Нет, ты видишь меня впервые, это сто процентов.
— Ладно, пойдём, — Манчини встал, оставляя на столике щедрые чаевые. Незнакомец увлёк его за собой.
— Как тебя зовут? — на ходу спросил Лауро.
— Называй меня… Ангел.
Комната была погружена в совершенную темноту. Щелчок. Зажегся слабый тусменный свет. Назвавший себя Ангелом, с молниеносной скоростью прижал Манчини к стене. Снова послывшался щелчок. Ещё один. Руки Лауро оказались в наручниках, пристегнутых к крюку в стене.
— Что за ерунда, мать твою, что ещё за игры! — гневно вскричал Манчини. Анджело очаровательно ему улыбнулся.
— Сегодня ты будешь играть по моим правилам, Лауро.
Манчини взбесился на самого себя: как, ну как он мог быть настолько беспечным, чтобы попасть в передрягу, попасть в руки неизвестного, в то время, когда на него ведут настоящую охоту?! Будет хороший урок. Хорошо, если не последний.
Анджело уже полностью скинул с себя одежду и Лауро не мог не отметить про себя, что тело у него просто восхитительно идеальное.
— Может, хотя бы маску снимешь? — недовольно сказал Лауро.
— О нет, — улыбнулся Анджело, — позволь мне сохранить интригу.
Он впился в губы Лауро, кусая их до боли, до такой степени, что потекла кровь. Потом остановился, обмакнул палец в кровь и облизал его.
— Мммм, — он подкатил глаза с видом настоящего гурмана.
— Любишь БДСМ? — спросил Манчини. Губы жгло адским огнём.
— Не со всеми, — усмехнулся Анджело, — лишь с избранными.
Он расстегнул на Лауро рубашку и провёл языком по его груди.
— Какая прекрасная у тебя грудь, мне нравится.
Следующим жестом был укус за сосок. Манчини едва не вскрикнул от боли, вовремя прикусив и без того распухшие губы.
— Жизнь — боль, не так ли, Лауро? Я знаю, что ты привык быть сверху, но сегодня ты будешь играть по моим правилам и будешь снизу.
Анджело расстегнул ремень на его брюках, параллельно облизывая смуглое плечо Лауро. Дав на несколько минут волю своим рукам, он слегка развернул Манчини в бок и тот зазвенел наручниками. После этого, грубо и безжалостно Анджело вошёл в него и Лауро сделал над собой огромное усилие, чтобы не вскрикнуть. Он подумал о том, что должно быть пережил Келл, когда он вот так же безжалостно изнасиловал его, приковав к стене, неискушенного в разврате несовершеннолетнего мальчика, почти ребёнка. Карма возвращается по кругу.
После того, как Бруно овладел им, а потом кинул, Лауро всегда был только сверху. Всегда, не допуская никаких исключений. До сегодняшнего дня, пока не потерял беспечность.
— Освободи меня от наручников, ублюдок, — прорычал он. Анджело укусил его за мочку уха.
— Тебе нравится? Мне — да, — он засмеялся, пользуясь беспомощностью Лауро, погружаясь в него все глубже и резче. Боль была невыносима. Манчини думал о том, что чувствовал Келл и решил безропотно вытерпеть это испытание в наказание за него. А потом просто наказать наглеца, чтобы мало не показалось.
«Я трахаю сына убийцы всей моей семьи», — подумал Анджело и расхохотался. Он хохотал все громче и громче, звук его истерического хохота окутал комнату. Манчини подумал, что, возможно, имеет дело с сумасшедшим. Кончив, Анджело сладко потянулся.
— Неплохо, — с блуждающей улыбкой на губах проговорил он и нежно провёл языком по губам Лауро, слизывая с них капельки крови.
— У тебя красивые губы, Лауро, и обалденное тело, мне все понравилось.
Анджело провёл языком по его шее и до боли укусил.
— А теперь мне пора, до новых встреч, жизнь моя!
— Эй, куда ты собрался, ненормальный ублюдок, освободи меня от наручников!
— Пока-пока! — послал воздушный поцелуй Анджело и вышел, хлопнув дверью.
— Чёрт, как я мог так попасться!
Лауро стал дергать наручники из стороны в сторону. Наконец, послышался щелчок и один из них расстегнулся. Манчини сделал открытие — наручники расстегивались, если вращать запястьем из стороны в сторону. Он мог бы освободиться и наказать обидчика, зная их секрет. Одевшись, Лауро выбежал в зал, но Ангела и след простыл. Никто о нем ничего не знал, кроме того, на карнавале лица гостей скрывали маски.
20