Через несколько дней Манчини вернулся домой. У него были свои, личные доктора, которые следили за его состоянием. И, конечно же, Келл в роли сиделки.
— Куда, куда ты встаешь с постели?
— Келл, я не инвалид, прикованный к постели, и способен сам о себе позаботиться. Рана не смертельна, мне ничто не угрожает.
— Я переживаю за тебя. Я, как узнал, так перепугался, сам не свой был…
— Я знаю, но теперь опасность миновала и все хорошо, я быстро восстановлюсь. А если ты рядом, я восстановлюсь в два раза быстрее.
— Я буду следить, чтобы ты принимал лекарства во время.
Манчини склонился к нему и поцеловал в губы.
— Ты — мое лучшее лекарство.
— Я тебя больше не оставлю, — сказал Келл, — только пообещай, что не будешь мне изменять.
— Зачем мне кто-то ещё, когда у меня есть такой классный мальчик? Пока ты со мной, Келл, вряд ли меня кто-нибудь заинтересует.

Манчини начал поправляться и вечером уже спустился к ужину.
— Ах, почему столько свечей?! — спросил парень.
— Это для тебя, я знаю, ты любишь их.
— Но я хочу сидеть рядом с тобой, а не за другим концом стола, мы же не на официальном приёме.
— Так что тебе мешает? — спросил Манчини. Его глаза блестели в пламени свечей. Келл присел рядом. Лауро склонился к нему и долго целовал в губы. По телу Келла проползли мурашки.
— Но пока не поправишься, на большее не рассчитывай, — сказал парень.
— Значит, есть стимул скорее поправиться, — посмотрел на него Манчини. Они принялись за ужин.
— Когда ты был в больнице, всю ночь бормотал что-то на итальянском. Что-то типа: Singnifichi molto per me. Ti voglioun mondo di bene. Не знаю, что это.
— Видимо, я говорил, что ты много значишь для меня и я тебя очень люблю.
Келл посмотрел на него:
— Я тебя тоже очень люблю. Только не нужно сейчас заниматься делами, пожалуйста, пока не поправишься, тебе нужно отдыхать.
— Я заказал растения для нашего нового питомника и жду твоей помощи в этом вопросе.
Келл просиял.