«…или ты любишь меня? Я чувствую твоё тепло», — эта фраза вертелась в голове, эти светло-голубые глаза, такие чистые и невинные, снова и снова всплывали в памяти.
«Да, Келл, люблю. Люблю», — подумал Манчини.
— Сеньор Лауро, вы слушаете меня? — спросил управляющий.
Манчини спустился на землю и посмотрел на него, он был рассеян и задумчив, в окно барабанил дождь.
— Прости, Филиппе, я сейчас не в состоянии говорить о делах, отложим на потом, я хочу побыть один.
Управляющий вышел. Манчини включил тихую музыку и закурил дорогую сигару. Он впал в меланхолию. Образ Келла не выходил у него из из головы, душу раздирали тысячи чертей, так тошно не было давно. Он выпустил сигарный дым, опустившись в кресло. Музыка смешивалась с шумом дождя за окном. Он не сразу заметил, как в кабинете появился Келл, который молча стоял возле двери. Манчини невольно вздрогнул: как внезапно появляется то, о чем думаешь весь день, это какое-то колдовство. Лауро молча уставился на него, сигарный окурок тлел в пепельнице.
— Что, бросил меня? — злобно проговорил Келл. — Наигрался и бросил, игрушка надоела?
Манчини был обескуражен.
— Ты же хотел, чтобы я оставил тебя в покое? Я выполнил твою просьбу, думал, ты рад, что я больше не ломаю тебе психику, не причиняю боль и ты спокойно можешь жить своей жизнью, как и раньше.
— Как раньше?! Как раньше уже не получится никогда. Ладно, я все понял, не стоило сюда приходить, — Келл направился к выходу. Манчини сидел в оцепенении, потом быстрыми шагами пошёл за ним. Дождь на улице уже лил, как из ведра.
— Келл! — закричал Манчини ему вслед, поспешно выйдя за ним на улицу. Парень остановился и обернулся. Сицилиец быстро подошёл к нему. Их накрыло лавиной проливного дождя, но никто не обращал на это внимание. Манчини смотрел на парня с высоты своего роста.
— Келл, я не хочу бросать тебя, но и не хочу больше причинять тебе страдания. Не хочу, чтобы тебя из-за меня убили. За мной продолжается охота, на прошлой неделе под моим домом нашли взрывное устройство, пришлось вызывать саперов. Они не оставят меня в покое…
Парень смотрел на него и молчал:
— Ладно, — сказал он, собираясь уходить, но сицилиец схватил его за руку, притянул к себе и заключил в объятия. Его губы, мокрые от дождя, соприкоснулись с губами Келла. Парень почувствовал, будто по всему телу пробежал разряд тока, будто бы нашёлся контакт, соединились плюс и минус, почувствовал странное волнение во всем теле, словно промелькнула искра. Он полностью отдался поцелую, который соединял, сближал их, не смотря на струи дождя, стекающие с небес. Сицилиец оторвался от поцелуя и принялся гладить лицо Келла, его мокрые, прилипшие ко лбу волосы.
— Келл…
— Можно я останусь у тебя?
— Ты действительно этого хочешь? Больше меня не боишься?
— Боюсь и хочу одновременно, — прошептал парень.
— Хорошо.
Манчини направился к дому, Келл побрел за ним.
— Я разожгу камин, — сказал Лауро, — ты весь мокрый.
— Ты тоже.
Сицилиец не хотел, чтобы в его в его личное пространство сейчас вторгались слуги, поэтому разжег камин сам.
— Нужно чего-нибудь выпить и согреться.
Лауро достал бутылку виски.
— Это виски Isabella’s Islay. 6, 2 миллионов долларов. Виски этого сорта выдерживают в дубовой бочке и разливают в уникальный сосуд. Графин инкрустирован восмью тысячами бриллиантов и сотнями рубинов.
— Ого, — воскликнул Келл.
— Думаю, подходящий случай, чтобы открыть этот виски, — разливая его по бокалам.
— Ты пожираешь меня глазами… — заметил парень.
— Это плохо? — Манчини пригубил виски. Он всегда это делал медленно, не торопясь, дегустируя вкус.
— Не думал, что ты придешь, — сказал он.
— Я тоже не думал, — сказал Келл, залпом осушив бокал. По телу разлилось приятное тепло.
— Ты совсем мокрый, нужно переодеться, — Манчини взял его за руку и увлек за собой. Келл ахнул, когда они оказались в спальне.
— Не бойся, — шепнул Манчини, принявшись снимать с него мокрую одежду. Келл был почти пьян. Губы Лауро уже покрывали его спину и плечи. Он снимал мокрую одежду и с себя тоже.
— Ты нужен мне, — прошептал Манчини.
— Я? Нужен?
— Ещё никому не удавалось пробраться ко мне в душу настолько глубоко, — раздев Келла полностью, он опустил его на кровать. Парень прикрыл глаза, как всегда, стесняясь собственной наготы. Лауро обжег его губы поцелуем. По телу Келла пробежали мурашки. Неожиданно, Манчини заглянул ему прямо в лицо:
— Ты что-нибудь чувствуешь ко мне? Не просто же так ты пришёл.
— Я… я не знаю, — ответил Келл, — я не знаю.
Губы Лауро пробежали по его груди, парень глубоко вздохнул. Они опускались все ниже и ниже, Келла охватила волна возбуждения, он вскрикнул, когда Манчини обхватил его орган губами, проскользнув головой между бедер, погружая в омут страсти.
— Тебе нравится так? — оторвался от своего занятия сицилиец. — Мне продолжать или закончить?
— Продолжай! — едва не закричал Келл, охваченный возбуждением.
— Хорошо.
Келл забыл обо всем на свете, отдавшись страсти, Манчини довел его до предела.
— Ну как? Тебе было хорошо, Келл? — посмотрел на него сицилиец.
— Алкоголь. Я хочу алкоголя! — воскликнул парень.
— Хорошо, я принесу.
Манчини вышел и вскоре вернулся с бутылкой недопитого ими виски и бокалами. Парень уже успел натянуть на себя рубашку. Он налил себе полный бокал и залпом выпил его.
— Осторожнее, он крепкий.
— Мне все равно, ответил Келл и осушил ещё один.
Он был уже пьян и обхватил Лауро за шею обеими руками.
— Соблазняешь меня? — усмехнулся Манчини.
— А что, нельзя? — ответил парень заплетающимся языком. — Скажи мне правду, почему ты вдруг решил прекратить стройку и восстановить парк?
— Потому что хотел сделать приятное тебе. Я и так тебе принёс достаточно зла, могу же сделать для тебя хоть что-то хорошее? Гостиницу я могу построить и в другом месте, это не важно для меня.
Келл повис на сицилийце, пошатываясь, и чмокнул его в губы:
— Ты мне нравишься.
— Вот как, я думал, что ты ненавидишь меня.
— Может быть, я тебя больше не ненавижу, — его язык все больше заплетался.
— Значит, быть может, твоё желание исполнилось? Чтобы твой первый поцелуй и первый раз был с тем, кто тебя любит и кого любишь ты?
— А ты меня любишь? — продолжал пошатываться из стороны в сторону парень.
— Люблю, Келл. И зря ты снова надел на себя рубашку, её придётся снять.
Манчини лёгким движением снял с Келла рубашку и опустил на кровать, добравшись до его губ. Келл страстно отвечал на поцелуи, которые начинали нравиться ему все больше и больше. Лауро покрывал поцелуями все его тело. Келл почувствовал что-то внутри себя и вскрикнул.
— Не бойся, — сказал сицилиец, — это только пальцы, ими тоже можно доставить удовольствие, — он погрузился в него пальцами, как можно глубже. Келл издал стол, одержимый возбуждением.
— Лауро, я хочу тебя, — прошептал он, раскрыв свои большие, голубые глаза.
— Ты уверен?
— Да, уверен.
— Для начала нужно как следует растянуть тебя пальцами, чтобы не было слишком больно.
Чувствуя внутри себя его пальцы, Келл изнемогал от страсти и возбуждения, издавая стоны.
— Сейчас я войду в тебя, я буду очень осторожен, обещаю, больше не буду безжалостно разрывать твою плоть, но может быть больно.
Парень искоса посмотрел на его размер: слишком большой.
Манчини осторожно протиснулся в него и остановился. Келл вскрикнул.
— Больно?
— Да.
— Потерпи немного, — Лауро начал покрывать его лицо поцелуями. Келл обхватил его за шею, глаза парня были широко раскрыты.
— Я люблю тебя, Келл.
Манчини продолжал целовать его, постепенно погружаясь все глубже и, время от времени, останавливаясь. Келл издавал глухие стоны.
— Сильно больно?
— Больно, но не так, как раньше.
Манчини вошёл полностью.
— Я буду двигаться очень осторожно.
Келл тяжело дышал, одержимый болью и страстью.
— Если ты меня бросишь, я тебя убью, ты же научил меня стрелять, — проговорил парень.
— Вот как, ты вроде говорил, что не будешь стрелять в людей.
— Сделаю исключение, — ответил Келл и вскрикнул.
Манчини продолжал двигаться, контролируя, чтобы движения не были резкими.
— Какое счастье обладать тобой, Келл, я просто схожу с ума. Парень вцепился в его спину обеими руками. Спина Лауро была смуглой, осанка всегда ровной, Манчини выглядел подтянуто. Келл, помимо боли, начал испытывать ощущения, от которых голова пошла кругом.
— Войди глубже, разорви меня! — закричал он.
— Ты совершенно пьян, — проговорил Манчини, ещё больше раздразнившись его репликами. Келл больше не ощущал боли, он хотел, чтобы Лауро не останавливался, пока не закричал, достигнув наслаждения.
Манчини сам не мог прийти в себя, от осознания, что Келл переменился к нему и сам захотел чего-то большего. Парень, пьяный, уже спал у него на груди, обнимая во сне.