— А у вас что, отдельный дом для рабов? — удивился Уэлэ.

— Ну да, несколько домиков…

— Вы их разбалуете — помяните мое слово… Вы хотели на коней взглянуть — вот они.

Игэа потрепал гривы животным, грустно смотревшим на него из-за загородки.

— Вот этот — с Соиэнау. Хороший скакун. Как он бродяге достался?  Краденый, вестимо.

Игэа задержал ладонь на гладкой шкуре буланого коня со светлой гривой и белым пятном на лбу. Тот фыркнул и слегка толкнул его мордой в плечо.

— Ласковый… Много у вас их? — Игэа скармливал коню кусок сладкой лепешки, завалявшейся в его карманах.

— С несколько десятков. После праздника останется два-три.

— А что так?

— Праздник большой, летнее солнцестояние, чтобы дать силу Темноогненному, надо много крови пролить.

— Так вы их… зарежете?.. — едва вымолвил Игэа. — Коней?! И этого буланого?!

— А то! Все кони принадлежат Уурту. Он только нам пользоваться ими дает. Ему тоже надо сменить упряжки — себе, детям, внукам… И кровь освежить.

Игэа погладил скакуна со звездой на лбу и шагнул вслед за служителем Уурта во тьму конюшни.

…Конюх Циэ, огненно-рыжий раб из степняков, насупленный и огромный, как степной валун, на который его соплеменники возливают кобылье молоко в жертву небу, вышел к ним. По его лицу было заметно, что он слышал разговор.

— Добрый вечер, мкэ, — со степняцким акцентом сказал он.

— Да коснется тебя весна Великого Табунщика, — негромко сказал Игэа на языке степи.