— Верили, ты хочешь сказать?

— Отчего же – знали.

— Я не понимаю, — Миоци посмотрел на старого белогорца. — Белогорцы не ищут чудес. Они ищут мудрость. Чудеса творят и кудесники-фроуэрцы, дети болот и пещер. И сыны Запада, как говорят, являясь, творят чудеса, — он передернул плечами, и добавил: — Это недостойно служителей Всесветлого.

— Я не о чудесах кудесников и не о пещерах, где властителям Фроуэро являются дети Запада. Я о другом. Опыт и сопричастность важнее книжного знания.

— Ты говоришь, как жрецы Уурта, которые так же отвечают на вопросы о своих ночных празднествах непосвященным! – немного раздраженно отозвался Аирэи, но Иэ не обратил на это внимания, и продолжал:

— Ты видел когда-нибудь говорящего дрозда, Аирэи? Он тоже отличается своей речью от других дроздов, повторяет звуки, которые слышал. Один и тот же человек учит говорит дрозда и сына. Сын, возмужав, берет лук и меч, а дрозд умирает в клетке… Нэшиа думал, что если он истребит карисутэ и приведет в страх аэольцев, фроуэрцев и соэтамо, то через поколения даже имя карисутэ забудется. Да, кому-то наложила узы на язык смерть, кому-то страх… А речка все упрямо твердит о Том, кто дал ей и всякой воде исток.

— Но что же все-таки она говорит? Что значит «воссиял»?

Иэ заколебался, но промолчал.

— Иэ, как ты думаешь — все рукописи карисутэ уничтожены? – спросил вдруг Миоци  у своего спутника.

— О, их жгли повсюду при Нэшиа. Ты должен помнить, хоть и был совсем ребенком – костры горели даже в Белых горах.