—  О, Искатель Уснувшего! Ты ведь не знаешь Великого Уснувшего, так как Он непознаваем, — почему же ты так смело говоришь о Нем? Ведь, не зная, и говоря с уверенностью, ты можешь изречь о Нем ложь и, что хуже, решить, что ты изрек правду, — задумчиво произнес Иэ, переставляя шашки на доске.

Миоци промолчал в ответ.

Так они и сидели молча, и Миоци выигрывал у Иэ. Тем временем Аэй принесла им на подносе утренние напитки и жареные плоды гоэгоа.

— Ваша сестра — дева Шу-эна, мкэ ли-шо? Ваши родители, наверное, счастливы, что их дети избрали для себя служение Всесветлому?

— К сожалению, наши родители умерли, когда Ийа, моя сестра, была еще совсем маленькой, а я учился в Белых Горах, — ответил Миоци.

— Вот как — ваша сестра младше вас? Мне почему-то казалось, что это именно она вас вырастила.

— Я действительно, провел раннее детство в общине дев Шу-эна, — сказал Миоци, — но я ничего об этом не помню. Знаю об этом только по рассказам ло-Иэ.

— Да, это я тебя забрал оттуда и привез в Белые Горы, когда тебе не было и пяти лет.

— Странно, но я ничего не помню об этой поре моей жизни. Помню только, как меня в первый раз привели на молитву Всесветлому, в Белых Горах^[1]. Это мое самое раннее воспоминание.

— Тебе было тогда уже семь лет, — заметил Иэ.

— Так бывает, — сказала Аэй. — Тяжело, когда дитя вдали от родителей. Вы, наверное, ребенком много страдали, оттого и не помните.