— Великий Уснувший не позволяет им этого, — произнес Иэ.

— Великий Уснувший?- Миоци вскинул ладонь к небу. — Он спит, ло-Иэ, Он не вмешивается в дела богов и людей. О, если бы Он восстал!

— «Не думай, что Великий Уснувший спит воистину, но этим показуется, что найти и ощутить Его невозможно, если он сам того не возжелает. Ибо сон Его — не ecть обычный сон смертных, а образ, используемый для выражения Его недосягаемости силами сотворенных Им». — процитировал Иэ по памяти.

— Откуда это?

— Ты не знаешь этого, о Искатель Уснувшего, белогорец ли-шо-Миоци? – печально глядя на него, спросил Иэ.

— Нет, не знаю, — отбросил резким движением светлые волосы со лба его ученик. – Ты впервые говоришь мне об этом изречении. Так откуда оно?

Иэ молчал, словно собираясь с духом, но, в конце концов, вымолвил:

— Не помню… Давно читал, и позабыл, что это был за свиток. Похоже на собеседования Эннаэ Гаэ с белогорцами. Сейчас его уже не сыскать — все сожжено по приказу Нэшиа.

— Не все ли равно — спит ли Он, как смертные, или непознаваем? Это можно назвать Великим Сном, как говорят белогорские мудрецы…

— Ты не можешь узнать о Нем ничего, если Он не желает этого. Они верно это подметили — Он не подвластен насилию заклинаний.

— О, если бы Он восстал! — вздохнул Миоци. — О, если бы Он жаждал нас, как мы жаждем Его!

— А если это так и есть? – спросил Иэ.

— Ни из чего не видно, — ответил Миоци с затаенной и давней болью в голосе.