Миоци подошел к статуе Царицы Неба. В чистых рассветных лучах она казалась ему еще прекраснее. Тонкие и скорбные черты лица Царицы Неба — скорее ее следовало назвать «царевна» — напоминали девушек соэтамо, маленького народа на островах Соиэнау, с которым когда-то зверски расправился Нэшиа. Она не прижимала свое чадо к себе, но держала перед собой, — так, чтобы младенец видел всех, кто подходит к лодке. Он простирал руки в стороны, словно в благословляющем жесте. Кисть правой руки была отбита.

— Тебе, я вижу, и в самом деле понравилась их семейная реликвия? — спросил подошедший Иэ. — Видишь, в краю соэтамо даже лодки строят по другому, чем в здешних местах, — корма выглядит совсем иначе. Это даже на статуе заметно.

— Она, кажется, повреждена?

— Ее прятали при Нэшиа, насколько мне известно. Тогда она и повредилась, наверное… Сейчас соэтамо осталось так мало, что никто всерьез не интересуется их священными статуями. Но я попрошу тебя не рассказывать об этой семейной реликвии Игэа никому. Он и так в черном списке Нилшоцэа.

— Если ты того желаешь, учитель Иэ, — это для меня закон.

И они сели играть в шашки, как часто делали, чтобы за игрой поговорить и помолчать рядом. Иэ играл легко, словно не задумываясь, а его ученик — медленно и сосредоточенно, точно размышляя над чем-то, не относящимся к игре.

— Вот так и боги играют с людьми, — наконец  вслух подумал Миоци