— Да, указ Нэшиа принес много зла аэольцам.

— Нэшиа? — Аэй скорбно посмотрела на Миоци и молчащего Иэ. — Опять он… Сколько судеб разрушено им! Игэа до сих пор не смирился со своим увечьем. А сколько людей было убито и изгнано! Мкэ ли-шо давно знает Игэа?

— Мы вместе провели в Белых Горах почти пятнадцать лет. Выросли вместе.

— Так это вы — Аирэи Ллоутиэ? — порывисто воскликнула Аэй и схватила его за руки с непосредственностью, которая так характерна для соэтамо.

— О, простите, простите, — спохватилась она. — Игэа так много рассказывал о вас… И вы не побоялись выступить в Иокамме в его защиту, хотя ваш дядя со стороны матери, как говорят…- она испуганно смолкла, прижимая ладонь к губам.

— … был жрецом карисутэ, — закончил за нее Миоци. — Я не скрываю этого и не стыжусь. Другой дядя, младший брат моей матери, был отважным воином. Говорят, что он погиб в главной битве против фроуэрцев, у Ли-Тиоэй, когда степняки отказались выступить с аэольцами против фроуэрцев-ууртовцев.

— Вы смелый и благородный человек, мкэ ли-шо-Миоци, — сказала Аэй, глядя ему в глаза. — Да благословит вас Небо. Вы — настоящий всадник, как говорят степняки. Мой отец, Аг Цго, был родом из Большой Степи и чтил Великого Табунщика.

— К сожалению, я мало знаю о древней вере степняков. Они ведь не только чтут Табунщика, но молятся небу и предкам? – спросил великий жрец Всесветлого

— Степняки имеют, помимо веры в Великого Табунщика, много старых суеверий, — с улыбкой сказала Аэй, словно желая придать всему разговору о Табунщике незначительность.