-Я понял.

— Идите к ней и уговорите поспать. Пусть не боится – сон это только сон и вы рядом!

Ричард кивнул. Он подошел к койке Мэри, такой широкой, удобной, застеленной красивым бельем, что теперь просто не верилось в серые, вонявшие какой-то химией тряпки, на которых Мэри спала в изоляторе и на каких он нашел ее в диспансере. Врачи тихонько удалились, оставив их снова одних.

-Как ты? – спросил Ричард, садясь на свой привычный за эти долгие дни стул.

-Лучше… Что со мной?

-Ну, об этом тебе лучше было бы спросить врачей! – улыбнулся он. – Мне сказали, что ты медленно, очень медленно, но выздоравливаешь. Меня отругали за то, что утомил тебя долгим разговором. Так что, теперь молчок! А сейчас – СПАТЬ! Ясно? Просто спать.

Она часто заморгала, и он поцеловал ее руку.

-Поспи, тебе это необходимо! А я буду здесь.

-А ты мог бы лечь прямо тут, со мной? Тебе ведь тоже надо отдыхать! – попросила она.

И койка действительно оказалась достаточно широка для них двоих. Ричард обнял Мэри так, что бы не повредить капельницу и… тихонько, как папа засыпающему ребенку, запел ей одну из своих песен про самую лучшую улицу на свете – улицу, где он вырос. И она слушала его голос, глядела в его лазурные глаза, понимая, чувствуя, наконец, что все позади, что больше ей ничего и не надо, кроме его теплых объятий, этой песни и его взгляда, которым он смотрел только на нее…