-… и ты поскорее оказался свободен для меня! – улыбаясь, перебила она. – Ты что же, думаешь, мне трудно делать сейчас то, что я делаю?! Глупый! Да я мечтала об этом с того самого момента, как мне рассказали о твоей болезни!.. Я думала о том… каким беспомощным ты стал, как тяжело тебе. Тебе! Ричарду Тайлеру – такому сильному раньше, потрясающему музыканту, «звезде», наконец! Старик… — Мэри сжала его пальцы и поднесла их к губам. – Да, это правда, Ричи, я видела тебя именно таким – слабым, беспомощным, совсем больным. И больше всего на свете мне хотелось тогда поскорее оказаться рядом с тобой, поскорее обнять, утереть твои слезы, помочь тебе, делать все-все для тебя! Купать, кормить, если понадобится, ухаживать за тобой…
-Ты уже всю кухню здесь на уши поставила! – рассмеялся Ричард, и из глаз его мгновенно исчезла горечь, появившаяся при слове «старик», они снова сияли, его неподражаемые лазурные глаза, полные ясного, горного неба, хлещущего в большие окна. – Никогда не забуду, как сам шеф-повар явился сюда и, начав жаловаться на твое поведение, в конце концов, поблагодарил тебя за то, что научила его готовить настоящие русские блины! Это, говорит, потрясающая маленькая женщина! Она умеет готовить такие простые и такие вкусные блюда! Блины, борщ, творожные котлетки…
-Сырники! – хохотала Мэри. – Впрочем, пусть называет, как хочет… Только в благодарность за мои рецепты, которые он теперь ввел в меню, он пообещал мне на своей кухне полную свободу!
