Мэри уже не слышала ее. Она увидела Ричарда, глаза его, переполненные нежностью, залитые слезами счастья, которые он никак не мог сдержать. Плача и смеясь, он бережно прижимал к себе… ребенка, их ребенка, он разглядывал его личико, он гладил кончиком пальца его нежную, крохотную щечку…
-Мой малыш… — охрипшим шепотом, просто не владея голосом, говорил Ричард, — мой малыш…
И он поднял глаза на нее, он схватил ее ладонь и поднес к губам.
-Моя девочка… Моя родная девочка…
Мэри разрыдалась и бросилась вон из столовой. Кое-как она преодолела лестницу, захлопнула за собой дверь своей спальни и упала на кровать.
-Отдать ребенка!.. Боже, да как же я отдала бы его?! Это же Ричард, это же его часть, его жизнь. Это его спасение!.. Господи, что же делать-то? ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ??
***
Брэндан дремал в кресле палаты Ричарда, когда его разбудил внезапный писк одного из датчиков, подключенного к Ричарду. Подскочив и от неожиданности после дремоты заметавшись по палате, схватив Ричарда за руку, а следом дотянувшись до кнопки вызова медперсонала, он услышал топот ног по коридору. На посту раньше вызова Брэндана узнали о том, что мозг больного активизировался, а следом и сердце. И когда врачи собрались, сгрудились над Ричардом, оттеснив Брэндана в сторону, он понял – Ричард приходит в себя. Не врач никакой, он просто почувствовал – Ричи, его друг, часть его жизни, уже уходящей жизни, той, о которой можно было только Бога молить – столько она подарила – Ричи снова рядом. И слезы сами собой покатились по его щекам – слава Богу!