И когда стих он на моей груди, замерла я только с одной мыслью – сейчас он поднимется, сядет в постели, закурит, выпив перед этим шампанского, ляжет снова и уснет. Просто уснет, точно, и нет меня здесь. Я боялась снова увидеть, как пусты и бессмысленны становятся декорации даже после самого потрясающего спектакля. Господи, так боялась!..

-Мишель! – его шепот. – Вы обещали! Помните? И если вы сейчас уйдете, воспользовавшись моим обессиленным состоянием, я… умру. Слышите?

И его руки сжали меня в объятиях.

-Ты всерьез считаешь, что я могу высвободиться из таких тисков?! – рассмеялась я облегченно. Боже, никто не знает, насколько облегченно!

-Я тебе не верю.

-И я поколочу тебя сейчас за это!.. Господи, я так люблю тебя, Ричард!

Он поднял голову и посмотрел на меня так, словно, я предложила сменить мелодию на Башне Большого Бэна.

-Я подозревал это, Мишель, но… Детка, ребенок мой родной!

И Ричард прижал меня к себе, как несчастную потеряшку, без которой жить невозможно, страшно и горько, которая только-только нашлась, и нет ничего долгожданнее и дороже этой минуты… Губы его покрывали мое лицо поцелуями так, что мне казалось, он плачет.

-Только не уходи, слышишь? Не уходи, хотя бы сейчас! Мишель!

Я обняла его, прижав его голову к своей груди и заплакала, рискуя утопить его сегодня в моих слезах.

-Нет, Ричард… Нет… Мне трудно уложить в своей голове, что ты, именно ТЫ сейчас со мной, что любишь меня и нужна тебе именно я – ведь ездил же ты, черт тебя дери, к какой-то даме…