…Как она оказалась здесь, на этой скамье, она не помнила. Голова кружилась, тошнота то и дело подступала к горлу, и она все шла и шла, пока, видимо, не нашла такси, привезшее ее, находившуюся в каком-то полусне, к этому парку. Отрывочно она помнила только, как прошла мимо будки смотрителя, снова сидевшего рядом на лавочке со своей собакой, и снова же проводившего ее взглядом, как шла по аллеям и дошла, наконец, до давно замершего фонтана с мальчиком из белого мрамора. Опустившись на скамью, Мэри закрыла глаза и наконец-то почувствовала облегчение – ее перестало тошнить, свежий воздух прогнал головокружение, и ей стало намного легче дышать. Не открывая глаз, сидела она, слушая, как поднимается ветер, как шумит он в ветвях старых деревьев и… уснула.
……В тот день они повздорили. Несильно и даже не слишком всерьез. Просто накануне вечером Ричи не позвонил сообщить, что задержится, пришел утром навеселе и распсиховался на ее обиженный вид. Ли же молча собрала Кайла на прогулку, не обращая внимания на собиравшиеся тучи. С ребенком надо гулять! Да и будет ли дождь, еще не известно наверняка. Ричи раскричался о том, что это она из упрямства, из дурацкого желания вот так наказать его, тащит малыша под явно готовую начаться грозу. И все это на глазах полусонного Эдди, привезшего Ричи домой и хлебавшего на кухне кофе…
Она прикатила коляску в парк, поставила на «тормоз» около старого фонтана с мраморным мальчиком и вынула Кайла, осторожно поставив на ножки. Он уже хорошо ходил. Даже слишком хорошо! Так и норовил убежать. Глянет на нее совершенно отцовскими глазами, яркими, как небо в горах, улыбнется и…как рванет!