-А вы теперь пытаетесь внушить мне мысль о вполне вероятной возможности того, что Ли жив, но ему глубоко на меня наплевать?! — невольно взвилась я. Уж слишком много сюрпризов выпало на этот вечер!
-Не стоит быть такой резкой, мисс Уотсон. Ничего я не пытаюсь вам внушить, и уж тем более, такого, что может отравить вам жизнь. Я не изверг!.. Я лишь хотел дать вам понять, что эта жизнь вокруг нас, вытворяет с нами самые разные штуки, словно, испытывая нас на прочность. Случиться может все, Мишель, и скорее всего именно то, что кажется уж совершенно невозможным… Жив Максвелл или все-таки, нет, мы сейчас стоим с вами вот здесь, на этом берегу, мы провели чудесный вечер – согласитесь, что даже сюрпризы Дэвида не испортили его, что бы вы не пережили, благодаря им! В конце концов, они не причинили вам боли – то, что мы все увидели, задело вас за живое, взволновало, но в этом и состоит жизнь! Подумайте о том, что у вас появились новые друзья, люди, которые вас уважают и ценят, которые всегда будут рады вас видеть… Скажите, Мишель, когда же в вашу жизнь вошел «Королевский Крест»? Уж не тогда ли, не в то ли время, когда…
-Именно тогда… Вернее, кажется, прошло полгода или чуть больше с того дня, как я вышла из больницы… Умер Эдди. Но в тот момент это имя почти ничего для меня не значило. То есть, я знала, кто это, знала о существовании вашей группы, но не более того. Но в один прекрасный день… Вернее, на тот момент он был скорее, ужасным – я тогда жила совсем одна в крохотной квартирке в предместье Лондона. Мои деньги заканчивались – большая их часть ушла на лечение, и я искала работу, ничего не находила такого, что могло бы дать не только заработок, но и хоть какое-то моральное удовлетворение. И не говорите мне, что я могла бы заниматься тем, что умею и люблю! Не забывайте, что я скрылась, я исчезла для всех! Никто из тех, что видели меня теперь, не должны были знать, кто перед ними. Благо, лица спортсменов не так узнаваемы, как лица артистов!.. Но даже если бы кто-то предложил мне, если не кататься самой, то хотя бы учить этому, я бы ни за что не согласилась, ибо не смогла бы заставить себя выйти на лед, не смогла бы прыгнуть даже простой прыжок в два оборота. Чему я могла бы научить – моментально ставшая «звездой» сопливая девчонка, только что потерявшая любимого человека и веру в себя. Чему??… Не было сил вернуться туда, где меня подстерегала боль, только боль, я и сменила имя, продала наш с папой домик и переехала в Лондон. Вернее, хватило лишь на его предместье. Где, впрочем, мне удалось прекрасно спрятаться… В тот вечер я сидела на кухне и слушала старенькое папино радио. Просто от нечего делать. Крутила ручку настройки в поисках какой-нибудь приятной музыки. Я не помню, что за станция мне тогда попалась, но я услышала песню, которая заставила меня замереть, вслушаться и… почувствовать невольные слезы на глазах. То была знаменитая «Живущий вечно». Мне не надо вам объяснять, что я могла тогда почувствовать, мистер Тайлер! Не стоит говорить и о том, что сделал голос Эдди с моим сердцем. Оно таяло от восторга, восхищения и необоримого желания увидеть этого человека, познакомиться с ним, с вами со всеми! Но меня ждало ужасное разочарование – я узнала, что Эдди больше нет. Тогда я постаралась найти как можно больше о вас троих, я переслушала все песни «Королевского Креста», пересмотрела все клипы, прочла все о вас, что только смогла сыскать. Возможно, я думала и о том, что вам, потерявшим Эдди, такого дорогого для вас человека, так же плохо сейчас, как и мне, и чувствовала поэтому некое родство с вами… Мистер Хадсон при знакомстве со мной заметил на моей шее плеер и наушники, высказав подозрение, что я с ними не расстаюсь. Так и было все эти десть лет, Ричард. Все десять лет я слушала только вашу музыку, и только она спасала мне жизнь, как бы пафосно это ни звучало. Нет, до петли или бритвы в ванной дело не доходило никогда, хотя чувство полного одиночества, абсолютной ненужности никому в этом мире порой перехватывало горло и сердце так, что нечем становилось дышать, и я откровенно жалела о том, что тогда, на льду не размозжила себе голову насмерть. Все было кончено для меня. Во всяком случае, я думала так в такие моменты. И вот тогда я не слушающимися от овладевшей мною апатии руками брала плеер, надевала наушники и слушала, слушала без конца Эдди, его золотой голос, чувствуя через него его такое же золотое, горячее сердце. Я обожала вас! Стены моей спаленки оказались завешаны вашими фотографиями. Я скупала кассеты с вашими клипами и засматривала их, что называется, до дыр, плача теперь в подушку лишь об одном – мне никогда… — горло мое сдавило и слезы (господи, и откуда они только брались теперь!) хлынули из моих глаз, — никогда вас не увидеть в живую, не дотронутся до ваших рук, не обнять просто в благодарность за жизнь, которую вы мне не то, что спасли, но заново подарили. И Эдди … Его больше не было в этом мире, который сам по себе потерял для меня всякий смысл. Его не было!
