— Нээ, пусть Огаэ войдет, — со вздохом произнес врач, и мальчик, робея, вошел в комнату, где с повязкой на голове лежал его выздоравливающий учитель.

— Благословите, учитель Миоци! – звонко сказал Огаэ, входя и становясь напротив постели.

— Всесветлый да просветит тебя, — Миоци положил свою огромную ладонь на жесткие волосы мальчика.

— Не бойся, малыш, расскажи ли-шо-Миоци, отчего ты пошел на Башню, — ободряюще произнес Игэа.

— Мкэ ли-шо-Миоци, — начал Огаэ уверенно. – Я читал, что в Белых горах есть такой обычай: когда учитель должен погибнуть, то его верные ученики следуют за ним.

— Ты хорошо выучил урок… — кивнул Миоци. – Это ты рассказал ему об этом обычае, Игэа?

— Я занимаюсь с мальчиком, пока ты болен, — с улыбкой ответил тот. – Но разве он сказал что-либо неверное? Разве, когда какого-нибудь белогорца обвиняют в ложном учении, его ученики не приходят на суд со связанными руками, показывая, что они считают его невиновным, и готовы умереть, чтобы доказать это? И не разделяют ли его приговор, если он осужден?

— Хорошо, Игэа, а в чем ты обвиняешь меня? – неожиданно спросил Миоци. Игаэ и Огаэ растерялись.

— Ступай, Огаэ, — сказал Миоци уже не сурово. Когда тот ушел, белогорец заметил: — Твои хитрости шиты белыми нитками.

— Белыми нитками белогорского полотна.

— Того, что расстилают для молитвы?

— Да, его самого, полного перекрестий, — отвечал Игэа.

— Не тревожься за Огаэ, — сказал, помолчав, Миоци. –  Я не буду его наказывать.