Голос ее прервался, она поспешно поднялась с колен, завязывая черепки в передник. Миоци встал, и, склонившись, заглянул ей в лицо.

-Не плачь, мамушка Тэла, — сказал он ласково.

Черепки снова с грохотом упали на пол. Он продолжал, касаясь ее плеч:

-Помнишь, как Аирэи, хозяйский сын, опрокинул на себя светильник с маслом? – с этими словами он обнажил правую руку до локтя – на мускулистом предплечье был ясно различим шрам.

-Сынок! – обхватила Миоци Тэлиай, и расплакалась. – Хозяин… Аирэи! Аирэи! Как же…Мкэ ли-шо-Миоци…Живой! Вот бы мкэн Ийя видела! Ах, Небо!

-Как же ты попала в храм Шу-эна в Тэ-ане, мамушка Тэла? И где твои косы? Я помню – у тебя были две толстые черные косы.

-Ах, дитя моё…Косы! Сколько мне лет – чай, забыл? Полвека уже живу. Скажи – ты был в имении Ллоутиэ? Простите, мкэ ли-шо, что я так разговариваю с вами…

-Не беспокойся, Тэла – со мной так больше некому разговаривать, кроме тебя… Имение отца отошло храму Уурта.

…После рождения второго ребенка у Раалиэ Ллоутиэ и Ийи гонения уже затихли, как и скорбь по отданному навек из дома незабвенному первенцу. Девочку тоже назвали Ийа – «весенняя радуга». Но память последователей Нэшиа, слушавшему своих странных советчиков – «богов болот» и «сынов Запада» — оказалась долгой. Сын Запада, бог со странным именем Эррэ, вещающий в темноте пещер болотистых краев Фроуэро, велел искать и уничтожить жреца карисутэ, брата Ийи-старшей. Вскоре он был растерзан на глазах у сестры псами Уурта – сокуны, воины темного огня никогда не ослушивались бога Эррэ.