-Мамушка Тэла, — Миоци обнял старушку.- Родная! А я ведь видел сестру.

-Видел Ийю-малышку? Так забери ее сюда, к нам, Аирэи! – воскликнула старая рабыня.

-Она писала, что хочет посвятить себя Шу-эну, и не хочет покидать общину. Просила, чтобы я не волновался и больше не писал.

-Вот как! Да не может этого быть! Это, верно, ее заставили. А мкэ ездил туда? — Тэлиай то переходила на почтительный тон, то снова запросто говорила со своим питомцем.

-Ездил… — он помолчал, жалея, что начал этот разговор. – Не хотел тебе говорить. Видел сестру – три года назад, когда ей было двенадцать. А теперь увидел только разоренное сокунами поселение. Где она, что с ней – не знаю. Жива ли?

Тэлиай погладила его плечи:

-Жива, сынок, жива. Что думать о плохом… Надо искать. Ты теперь – ли-шо-шутиик, а ли-шо-шутиик может найти и иголку в стоге сена, не только сестру в имениях Уурта.

-Нет следов нигде, Тэла. Я уже искал. Я начал с этого, как только приехал в Тэ-ан.

Тэлиай, вспомнив что-то, вдруг сказала:

-Постой! Я сейчас тебе принесу кое-что.

И вернулась из своей комнаты, неся плотной завязанный узелок.

-Видишь – это семейный знак рода Ллоутиэ. Его надел на тебя твой отец, когда дал тебе имя.

Аирэи Ллоутиэ медленно поднес к губам деревянный с серебряным узором диск на длинном расшитом шнурке, поцеловал его и одел на шею, а потом поцеловал Тэлиай.

-А это – твои пеленки и первая рубашечка, что ткала и шила мкэн Ийя. И вышивала она. А это – помнишь? Ты никогда с ним не расставался. Даже спал вместе.