Миоци резко, с силой опустил тяжелую занавесь. Потом взял свиток из тростниковой корзины и сел в углу на простой травяной циновке, подогнув ноги. Его распевное чтение вполголоса сливалось с набирающим силу утром.

Аирэи и Аэрэи

       Когда подошло время, вошла Тэлиай с завтраком на подносе – горячий отвар из трав и простые лепешки из грубой муки. Поклонившись, она поставила поднос на циновку.

-Спасибо, Тэлиай, — кивнул Миоци. – Приготовь что-нибудь вкусное для Огаэ. Когда он проснется, наверняка будет голоден…Ты ведь знаешь, что любят дети?

Тэлиай недоверчиво взглянула на него.

-Хорошо, если мкэ позволяет…

Она посмотрела на Огаэ с нежностью:

-Спит, родимый… Сиротка!

Потом неожиданно добавила:

-А у мкэ ли-шо – доброе сердце. Даром, что из Белых гор. Зря мкэ родители туда отдали. Мкэ ли-шо надо было жениться на красивой девушке из знатного аэольского рода, и завести пятерых таких мальчишек! Вот ваш батюшка бы радовался, глядя на вас! А теперь таким, как мкэ Иэ, бобылем, наверно, всю жизнь, и будете.

По лицу Миоци пробежала тень.

-Простите, мкэ ли-шо – не мое это дело… Жаль вас старой рабыне, — растерянно сказала она, наливая в высокую глиняную чашку терпкий напиток из трав, и Миоци увидел, что в морщинках у краешков ее глаз поблескивают слезы. Одна из них медленно стекла по щеке и затерялась в пестром, бело-желтом платке, какие носят женщины соэтамо. Миоци отложил свиток в сторону и почему-то сказал: