-Конь? – Миоци улыбнулся, беря старую деревянную игрушку. – Помню. Аэрэи отбирал его у меня, а я плакал и бежал к тебе жаловаться.

-Помнишь? Ты помнишь Аэрэи? А еще, скажи, еще, что ты помнишь?

-Еще – помню, как мы ели арбуз, сидя у тебя на коленях. И медовые лепешки, которые ты так же вкусно делаешь до сих пор… А у тебя осталось что-нибудь от моего молочного брата?

-Вот это, — она показала ему кусок простого полотна. – Это у меня осталось, после того как в пятнадцать лет он решил принять посвящение…

Она неожиданно смолкла.

-Он был очень сильным и смелым, — продолжила она. – Мкэ Раалиэ ведь дал ему вольную, сразу после того как узнал, что Аирэи, то есть вы, мкэ, умерли… И он воспитывался в хозяйском доме. У него был и конь, и лук – все как полагается воину. Он мкэ Раалиэ был за сына. Вы уж простите меня. Но мы ведь не думали, что вы живы… простите….

-Что ты, Тэла! Рассказывай дальше!

-А когда пришли слуги Уурта, он не захотел уехать, оставить меня… Да и мысли у него были…Он прошел посвящение…

-Посвящение? Кому?

-Не знаю, мкэ ли-шо. Не знаю, — заторопилась Тэла. – Я только вам это говорю. Это тайна.

-Шу-эну Всесветлому? Фериану Оживленному?

-Нет, нет. Нет. Не знаю. И не допытывайтесь, мкэ. Какая теперь разница? В молодые годы часто Небо касается сердца юноши. Вашего тоже коснулось. И моего сыночка – тоже…

-Мамушка Тэла, завтра я зажгу огонь на жертвеннике Шу-эна в память моего брата и буду делать это каждый день, как я это делаю за своих родителей. Не печалься. Доля его да будет освещена лучами Шу-эна!