Я быстро и по-армейски заправляю, кровать и, одев лишь штаны и берцы бегу в наш спортзал. В нем есть все для утренней зарядки — на которую я трачу около сорока минут и не более десяти уходит на процедуры утренней гигиены. Ровно в шесть я уже принимаю плотный завтрак и, прихватив сладкий и питательный батончик для Иваньки и не большую картонную тубу с энергетическим напитком бегу переодеваться в комбинезон пилота. Но в дверях сталкиваюсь с одним из братьев и, судя по его голосу, одним из тех двоих разведчиков и разговорившись немного задерживаюсь — попутно узнаю, что же за трагедия произошла с его товарищем. Как и следовало ожидать, сегодня на доске скорби появиться сразу же три маленьких крестика – Жена и две дочки. Старшей шестнадцать лет, а младшей скоро должно было стукнуть двенадцать. Я вспомнил, что вероятно их я и видел на фотографии. …”Все вчетвером, молодые, симпатичные”.

-Кто?

-Похоже, что бешенные. Их сейчас много бегает по городу. Уже начали в банды сбиваться. Мы их отстреливаем при возможности, но их только больше становится. ….Уже огнестрелами вооружаться начали, — он тяжело вздыхает, а после неожиданно произносит:

-Видел твою на стене, в полицейской форме. Ты знаешь, а мы ведь когда-то служили с ней в одном подразделении. Как же ее…Валя?

-Что тоже полицай? – перебивая его, игнорирую вопрос.

Он цокает языком и довольно говорит:

-Не-е, с этими тварями я бы не ужился. Мент я, ментяра поганый. Ушел сразу же, как началась реформа. ….Мой дед с первых дней и до самого прихода нашей армии в белорусских лесах партизанил. А потом еще до Берлина дошел.…У меня бы совести не хватило ему в глаза смотреть, если бы он узнал, что я полицаем стал.