Он опять внимательно посмотрел на меня и молча кивнул головой в знак согласия.
“ Не хотелось бы выглядеть глупцом в его глазах, но он явно ко мне прислушивается и даже не пытается спорить. Значит ли это что он очень опытный мастер и ему все по плечу или его так просто воспитали не перечить барину?…И этот его взгляд – он словно изучает меня. Хм. Я что себя чувствую неловко? Что за глупость. Это теперь моя машина и первое правило гласит, что пилот всегда прав, если это касается ее дальнейшего улучшения или перевооружения”.
Спрашивать его как попасть в кабину мне не пришлось. На двери была видно пластина-лючок, которую надо было просто оттянуть на себя, и нажать на кнопку что она под собой скрывала. Дверь отошла на пару сантиметров, затем послышалось шипение, выравнивающее давление и следом она распахнулась, пропуская меня вовнутрь просторной кабины. Я уже видел ее раньше, в намного худшем состоянии и всего лишь частично, однако я и представить себе не мог, что она окажется настолько просторной и совсем не такой, какой я себе ее мог вообразить. В ней не было вообще ничего общего с той, что была на Серегиной. Да можно сказать, что отличия были столь же существенные как между небом и землей, начиная панелями управления, экранами мониторов и заканчивая самим креслом пилота. По всему было видно насколько разными путями шло развитие науки и техники в мирах, из которых прибыли эти две машины. Лет через двадцать-тридцать Ирбис можно было спутать с машиной нашего мира. Но спутать эту при всем желании было бы невозможно. Начнем хотя бы с того что тут абсолютно все выглядело бы в нашем мире неким анахронизмом, пусть и очень добротно сделанным — как раньше, когда все делали, как говориться “на века”. Первое впечатление было таким, словно я попал вовнутрь древней операторской кабины РЛС времен молодости моего отца. Многочисленные аналоговые приборы с фосфоресцирующими стрелками и под тонкими круглыми пластинами монокристаллов, массивные тумблера с предохранительными скобами, эбонитовые ручки валкодеров и регуляторы, выпиленные из кости мамонта, дюралевые переключатели со встроенными в них двухцветными лампочками. Шкала радиостанции и экран осциллографа голо-поля выглядит точно так какими их делали в далекие пятидесятые прошлого столетия. Практически вся левая сторона кабины отведена под выкрашенные в серо-перламутровый цвет панели управления, две панели с переключателями расположились на потолке перед креслом пилота, а с правой стороны расположилась только панель управления системой жизнеобеспечения и медицинской помощи. И там же в углу оказалось место и для небольшого настоящего огнетушителя (это при том, что в машине есть двухуровневая система автоматического пожаротушения). На потолке размешены дополнительный люк эвакуации и два лючка в ячейки, отведенные под кислородную маску и обыкновенную аптечку с бинтами и всякими склянками. На полу по бокам от кресла прямо из пола сантиметров на пятнадцать торчат кожуха пулеметов – убрав которые можно получить доступ к ним для обслуживания. Опять же решение спорное размешать их подобным образом, так как быстро обслужить их во время боя, если заклинят, все одно не получиться – видимо и не предусмотрено. На задней стене решетка с жалюзи, через которую от ректора поступает теплый воздух, контейнеры для личных вещей и несколько панелей с переключателями дублирующих систем…и пара крюков для верхней одежды! Из самого интересного тут были — это кресло пилота, два больших сенсорных монитора, на гибких потолочных штангах и шлем нейросвязи (на потолке есть еще один маленький интересный предмет – это “ сервисные нейросенсоры” позволяющие техническому персоналу или членам эвакуационных команд управлять машиной. То есть, при их активации можно лишь передвигаться, например, по территории ангара и проводить первичный и самый простейший мониторинг моторики).
