…Будь я маленьким мальчиком то, скорее всего с ревом упал на пол и стал бы сучить ручками и ножками — проклиная взрослых за то, что не ту игрушки подарили. Будь я молодым парнем то вероятнее просто сказал бы, что при первой же возможности сбегу с нее на что – либо менее более грациозное и совершенное – пусть даже это будет совсем легкая БШМ. Будь я чуть моложе, в другое время и в другой ситуации то вероятно бы презрительно фыркнул и просто развернулся и ушел.  Но.… “Сейчас как ни как идет Армагеддон, в котором иного предназначения для меня не предусматривалось  и если меня запихнут в фильтрационный центр, то и слезинку по мне никто не пустит.  Во вторых, мать их за ногу, за моей спиной стоят мужики, которые меня, шайтан их забери, называют хозяином – какое бы понятие они в это слово ни вкладывали.  Я не имею право предстать перед  другими слабым и тем самым на все оставшееся время определить их отношение ко мне. И в третьих.…А я не знаю что в третьих — не могу сформулировать это состояние. Потому что это что-то блин, необъяснимое и не понятное. Бесовщина какая-то с противоречивыми чувствами, бурлящими в твоей душе. Просто стоишь перед этим исполином как загипнотизированный болванчик, не в силах пошевелиться. Ты с вызовом смотришь ему в глаза, он пристально смотрит на тебя и, вот так вы стоите и мысленно меряетесь херами. И чем больше ты смотришь на него, тем глубже погружаешься в те шумы, что он издает.  Я, мать вашу, готов поклясться, что слышу  многоголосый шёпот, стук конских копыт и звон мечей, визг роторных пушек и уханье плазменных аннигиляторов, вой тяжелых пикирующих штурмовиков ВКС заходящих на атаку и лязг гусениц тяжелых танков, бой боевых тайко и рев иерихонских труб – слышу чарующую мелодию войны.  Блин, я воочию слышу все через что он прошел и, от него веет  такой древностью и одухотворенностью  что на моих глазах,  наконец, появляются слезы: “Это моя! Моя и только моя машина. И точка”.  Я говорю эти слова с такой яростью, что и не сразу замечаю появившегося по правую сторону  вороного коня — исходящего смоляным дымом и опаляемого сполохами огня. И, с такой холодной уверенностью, что появление Зверя по левую сторону от меня я замечаю лишь тогда, когда он зевнул, блеснул острыми,  как лезвия зубами и, скосив взгляд на меня, сверкнул инфернальным отсветом глаз.