Началась грязная посуда. Или объедки. Столько денег уплачено, а ради чего? Ради того, чтобы один медальон съесть, а остальные оставить нетронутыми? Ну, конечно, может, я чего-то не понимаю. Я же не отпрыск из богатой семьи, которая готова швыряться деньгами направо и налево, недоедать, а оставлять все, как свиньи. Бабушка любит повторять: «Тарелка любит частоту!» Мне было интересно, как бы она обошлась с этими людьми, что бы она им сказала? Хотя, зачем? Проще скрестить пальцы и надеяться, что когда-нибудь эти буржуи будут дорожить каждым кусочком еды на столе, независимо, где они.

Спускаясь вниз, я не мог оторваться от оставшихся миньонов и медальонов. Они были остывшие и запах, который можно было учуять в самом начале, оседал где-то на дне.

— Стоять! – отозвалась Таня.

Я резко остановился. Не стал поворачиваться, не хотел видеть ее рыжую физиономию, в которую хочется чем-то бросить.

— Сейчас спустишься за десертами. Три чизкейка, птичье молоко десять штук, два шоколадных фондана. Понял? Эй, раб, слышь?

Я не поворачивался, продолжал спускаться вниз по лестнице. Слышал, но пусть, лучше, поднимается к этим недоедающим богачам эта рыжая бестия.

— Сказали по готовности подавать десерты? – спросил Олег.

Ничего насчет этого мне не сказали.

— Да, — ответил, надеясь, что гости будут браться за десерт, не дожидаясь, пока принесут всем.

Олег кивнул. Он осмотрел кухню. Миша занимался фонданами, Алеся птичьим молоком, еще один повар, Олег, которого характеризовал высокий рост и которого я так и называл Высокий Олег, занимался лаймово-мятными чизкейками.