«Я люблю тебя. Всегда любил.

Мне так жаль, что я не кричал об этом раньше.

Мне так жаль, что я силой не увез тебя с собой.

Мне так жаль, что я пишу тебе это на электронной бумаге, так и не отважившись сказать голосом…»

Я вчитываюсь в каждую строчку, думая о том, что впервые за всю свою карьеру Генке тяжело давался печатный текст. Каждая буква так и кричит о сомнении.

«Я обречен. Поймал это чертов вирус. Заразился в командировке, в которой как раз его и изучал. Новый COVID-100 уже распространился по планете, а правительство запоздало с объявлением чрезвычайного положения. Ни лекарства, ни вакцины, ни возможности выжить. Убивает 99,9 процентов заболевших. Это начало конца…»

Я представляю, как мой друг несколько раз удалял текст, затем снова клацал по компьютерным клавишам, дабы донести мне всю эту информацию.

«Ты живешь одна и работаешь из дома… Милая моя, любимая девочка, пожалуйста, накупи как можно больше долгохранящихся продуктов и забаррикадируй дверь. Не выходи на улицу, не открывай соседям, не контактируй с внешним миром. Период инкубации вируса не до конца исследован: около недели или двух. Носители не подозревают, что они заражены, а поэтому новый COVID распространяется с огромной скоростью. В какой-то момент самочувствие больного резко ухудшается и даже при тщательном лечении в одной из самых престижных клиник Азии, где спасали сто процентов заболевших прошлой версией вируса, не выживает никто. Люди умирают в адских муках, агония может длиться неделями, а при лечении — месяцами».