Она хочет еще что-то сказать, но я прерываю внезапное душеизлияние. Вскакиваю со стула и неловко обнимаю свою сестру. Она продолжает что-то бормотать про Олега, которые растратил все деньги, про его желание продать мой дом, чтобы раздать свои долги. Про его на нее давление.

— Тише, сестренка, — шепчу я. — Тише. Я тебя прощаю. Все будет хорошо.

Выплакав свое раскаяние и примирение, выкашляв по половине легких вперемешку с вирусом, мы все еще сидим за столом.

— У меня в сумке есть бутылка шампанского, — пытается улыбнуться Анфиса. — Я ее на Новый год везла и совсем забыла. Давай разопьем, а потом кинем жребий на таблетку. Как ты и хотела.

Идея кажется мне замечательной. Примирение нужно скреплять бутылками с шампанским. Даже в таких странных обстоятельствах.

— Сумка в комнате, где Олег лежит, — испуганно добавляет моя сестра. — Я… Я не смогу туда зайти… Принеси… пожалуйста… Она такая большая. Красная. На комоде в правом углу.

Я нежно поглаживаю ее по испещренной гнойной сыпью руке, затем отправляюсь за жидким счастьем. Стараюсь не смотреть на кровать, на которой уснул вечным сном мужчина, оказавшийся малодушным подонком и укравший таблетку у двух девушек. Бог ему судья.

Захожу к Артему. Он спит, дышит хрипло, но размеренно. На его лице сияют капельки пота. Возможно, он действительно поправится. Это дает отчаянную надежду.

Когда я возвращаюсь на кухню с трофейной бутылкой в руках, то понимаю, что что-то пошло не так. Анфиса лежит на диване в гостиной. Письмо все еще валяется на столе, но его напарницы — розовой таблетки — нигде не видно.