«Зубы заговаривает», — вздыхает внутренний голос.

Пока она распинается, Олег затаскивает на кухню пакеты с салатами, шампанским, водкой, какими-то котлетами в огромном зеленом контейнере, шоколадным тортом. Хоть со своей едой пришли и то хорошо. Через пятнадцать минут деятельная Анфиса уже установила в зале небольшую пластиковую елочку и поручила Артемке ее наряжать. Олег занялся розжигом камина, к которому я не прикасалась с прошлой зимы. Моя сестрица, отправив мышонка Мурзика на подоконник, занялась сервировкой стола и подключила к этому меня.

— Что может быть важнее уз крови? — щебечет она, выкладывая в старенькую хрустальную салатницу, мамину любимую, содержимое одного из контейнеров. — Мы с тобой так давно не общались, а мне хочется сохранить нашу семью. Мы же родные по крови. Ближе тебя у меня никого нет.

Я молчу, старательно прячу за подсохшими локонами выражение своего лица. Совесть, однако, продолжает бомбардировать мое подсознание уколами.

«Почему я не сказала ей о вирусе? Почему не предупредила? У нее же ребенок, в конце концов. Я должна была что-то сделать…»

— Я подумала, что лучше мы к тебе приедем. По телефону мы бы снова поругались, — продолжает Анфиса. — А так выбора у нас не будет. Как встретишь Новый год, так его и проведешь.

«И я, такая отвратная, мерзкая и эгоистичная свинья. Подумала, значит, о спасении своей задницы и никого больше не предупредила.»