Я медленно иду к дому с конвертом в руке. Каждый шаг дается одышкой, больно режет ребра. Олег с Анфисой лежат на диване, сестра растеряла весь свой лоск и кажется иссохшей старушкой. Она постоянно чешет правую щеку, размазывая по лицу гной от язв.

— Прислали? — удивленно хрипит она. — Правда?

Вчера правительство сделало всем подарок.

«Больницы переполнены, — с горечью сказал президент, — больные умирают очень долго, а новые пациенты поступают в огромных количествах. COVID-100 не лечится и убивает всех зараженных долго и мучительно. По стране прокатилась волна самоубийств, многие пытаются покончить с этим как можно быстрее.

Это самый отчаянный шаг, на который мы идем, но у нас нет другого выхода. Армия в данный момент занимается распространением таблеток. Это экспериментальное лекарство. Оно излечивает пациента и полностью избавляет его от вируса в тридцати процентах случаев. Я буду с вами честен: остальные семьдесят процентов не выживают после приема таблетки. Вирус, погибая от молекулы, убивает и внутренние органы.

Если Вы знаете, что заболели и не можете терпеть агонии, то… Это ваше право: решить принять лекарство или нет…»

Он еще долго говорил. О моральном выборе. О том, что даже если таблетка и убьет принявшего ее, то умрет он без боли. Быстро. И без мучений.

Мы слушали и пили очередную бутылку водки. Анфиса рассказывала что-то о семейных узах, а я курила сигареты из предпоследней пачки Олега. Я так и не простила сестру за пренебрежение к больной маме, за ее постоянные издевки и за желание отнять у меня дом. Ах да. И за то, что она принесла мне болезнь. Артем уже не вставал с кровати лишь пил много воды и стонал.