— «Боже, какая  ты  красивая, Джейн!» — думал  я, и  сходил  с  ума — «Черная, почти, как  уголь  от  ровного  гладкого  загара. Словно, водная  некая  русалка  или  змея. Гибкая  с  этой  безумно  красивой  с  торчащими  сосками  в  белом  лифчике  черной  от  загара  грудью, и  полненьким  выпяченным  в  мою  сторону нависающим  над  пояском, таких  же  белых  плавок  женственным  с  круглым соблазнительным  пупком  животом!». Помню, как  снова  застучало,  сразу  мое  русского  моряка  сердце — «Эти  ее  округлые  полные  бедра  ног, колени. И, те, девичьи  ляжки. Красивые, такие  же  ровные  голени  и  полные  икры. И  маленькие  мокрые  в  лужице  морской  воды  с красивыми  маленькими  пальчиками  ступни».

  Она  стояла  передо  мной  в  ярком  корабельном  освещении  и  желтом  свете Луны  и, мы, молча, смотрели  друг  на  друга.

  — «Что ты, делаешь со мной, Джейн!» — твердил  обвороженный  ее  красотой про  себя  я, уже  ни  думая, ни  о  чем  более, как  только  о  ней.

  Эта  невысокая, точеная  смуглая  с  тонкой  гибкой, как  у  восточной танцовщицы  талией, и  крутыми  бедрами  ног  ее  фигура  сводила  меня  с ума. Я  представил, как  она  будет, выглядеть  на  горящем  дневном  горячем полуденном  солнце. Этот  чернеющий  блестящий  и  переливающийся  ее отлив  загоревшей  девичьей  нежной  кожи, я  аж, замечтался, навалившись  на  перила  защитных  лееров Арабеллы. Меня  охватил  даже  любовный, озноб  и жар  во  всем  моем  теле, и  зачесалось, не  стану  скрывать  промеж  моих  ног в  штанах. И  член  мой  детородный  тридцатилетнего  моряка  встал  в  плавках  и  в  штанах  моих.