— «Боже!» — подумал  я — «У девчонки, от  любви  совсем, сорвало  крышу!».

— Джейн, зачем, ты  вышла  сюда?! — я  спросил  громко  ее, перекрикивая  шум  волн, беспокоясь  не  на  шутку  о  ней — Ты, же, больна! Зачем, любовь моя?! Иди  обратно! Сейчас  же! — я  уже  в  приказном  порядке  сказал  Джейн.

Я  не  на  шутку  заволновался  за  Джейн, за  ее  здоровье. Она  произнесла, все еще  превозмогая  болезненные  ощущения  в  промежности — Знаешь, Володя, мне  пришлось  выбросить  те  плавки, и  я  заменила  постель — Кровь  не отмывается. Скоро  все  будет  в  порядке, миленький  мой — она  произнесла, шепча, сладостно  мне  на  ухо — И  я, смогу  тебя, снова  любить, Володя. Джейн  произнесла  мне  на  ухо — Любимый  мой, Володенька — прижимаясь смуглой  загоревшей  щекой  к  моей  колючей  в  щетине  щеке.

   Мне  нравилось, как  она  произносила  мое  имя, Володя  на  ломаном русском  языке. После  имени, Владимир, такого  отдаленного  на  ее английском  произношении  и  отстраненного  от  близкого  общения, Имя, Володя, говорило  о  многом. Она  так  заговорила, когда  переспала  со  мной. И  уже  стала, звать  меня, так  теперь  всегда. Я  и  сейчас  слышу, как  она  это произносит  на  английском  языке. Стараясь  правильнее  произнести  мое  имя. Моя  крошка , Джейн! Моя  морская  нимфа  и  обворожительная  русалка! Мечта  моряка!

  Джейн  быстро  освоила  русский  язык, общаясь  со  мной, почти  с  ходу. Чего  не  скажешь  о  Дэниеле. Единственное  слово, по-русски, он  произнес, называя  только  мое  имя. Он  разговаривал  все  время  со  мной  на  своем языке, прекрасно  зная, что  я  разговариваю  неплохо  по-английски. Поэтому, не  напрягался  в  изучении  русского  языка. А вот, Джейн, наоборот, осваивала слово  за  словом. И  уже  по  ночам  мы  с  ней  общались  практически одинаково  на  обоих  языках, чередуя  русский  с  английским.