— Вот, в  общем, и  все, Владимир — сказал  напоследок  Дэниел — Тебе  решать  теперь. Быть  или  не  быть, как  говориться. Быть  с  нами, или  покинуть  нас. Неволить  мы  не  можем. Мы  можем  высадить  тебя  на  каком-нибудь, многолюдном  острове  в  океане, и  тебя  заберет, какое-нибудь  судно, идущее в  Россию. Или  лучше, сразу  на  судно  и  лучше  на  Русское. Но, мы  можем также, и  принять  тебя  на  свой  борт  членом  нашего  экипажа. Джейн моя  упрямая  и  не очень  приветливая  для  чужестранцев  сестренка, даже  вроде  бы  согласилась  и  не  против.

  Джейн  стояла  в  дверях  каюты  и  слушала  нас. Пока  мы  разговаривали, она, приняла  душ, и  не  вытерпела  одиночества  сама  с  собой, в  своей  каюте, вернулась  под  конец  нашего  с  Дэниелом  разговора. И, видимо, слышала  апофеоз  нашей  беседы. Джейн  вошла  на  высоких  черных шпильками  каблуках  туфлей. И  была  одета  в  вечернее  черное, почти, как  и сама, короткое  до  колен  платье. Полуоткрытое  и, наверное, все  это  ради меня.

  Я  так  подумал, и  вероятно, не  ошибся.

  Волосы  ее  были  также  забраны  в тугой  пучок  и  заколоты  золоченой  заколкой. И  ее  миленькая  девичья  головка, была  по  вискам  украшена, как  и  ранее, вьющимися  свисающим  черными  волос  локонами. Почти, до  плечей  и  золотыми  в  ушах  колечками  сережек. На  руках  блестели  тонкие  золотом  браслеты. На  каблуках  она  была  повыше  ростом. И  стояла  в  проеме  каютных  открытых из  красного  дерева  или  пластика  дверей.