Когда прозвучал будильник, он накинул куртку, ботинки, вышел за дверь. Тихо брел, не останавливаясь, спящими закоулками к заветной дыре в ограде, к прорехе в потасканном рубище мира, что вела по ту сторону, где уже раздвинула ноги шлюха – смерть. Людей не было никого, по дороге он не встретил ни тени. Замаранный темнотой, стертый, словно его и не было здесь, он облегченно выдохнул и присел на камень, лежавший у забора. До отправки поезда оставалось еще минут десять, нужно было подышать, помолчать, еще раз скрутить мысли и нервы в тугой клубок, не дать вылезти наружу сомнению и страху. А грудь продолжала болеть всё сильнее, упрямое сердце всё росло там, в цепях, в костяной темнице.

Вдруг он увидел мальчика метрах в двадцати от себя, босого, словно ночной холод не тревожил его, в белой рубашке и потертом джинсовом комбинезончике. По росту и телосложению мальчику было лет тринадцать, но чистое светлое лицо, обрамленное длинными русыми волосами, что вились до плеч, выглядело не подростковым, а совсем детским, почти младенческим. Вокруг мальчонки струился теплый, слегка колеблющийся, прозрачный свет, он был как бы невидимым и в то же время не иллюзорным, явленным, иначе как бы Виталий Николаевич смог увидеть и так подробно рассмотреть его в окружающей тьме.

«Откуда он взялся тут? – Подумал Виталий Николаевич, а цепи в груди натянулись, от натуги заныло сердце. – Что делает?»