СОЛОГУБ 6711Д (ИЗ ЦИКЛА «БЕРЕМЕННА ВОЙНОЙ)

                                                                                                                   СОЛОГУБ 6711Д

Переспелое солнце сентября медленно клонилось ко сну. Подмосковные дворы и узкие улочки без тротуаров, поросшие вдоль дороги дикой травой, тонули в закатном сиянии, окрашиваясь беспокойным оранжевым светом с капелькой крови. Воздух до краев был наполнен сладким дымом костров, густыми ароматами поздних яблонь и первой иссохшей листвы, успевшей опасть на землю в беззвучном молитвенном бдении. Вечерний ветер вместе с пробудившейся осенней прохладой нес веселые голоса играющих на улице детей, спешащих поймать последние искры уходящего дня, прежде чем уйти в сумраки детских комнат и отдаться тревожно-запретным, непонятным пока еще мечтаниям, и удалые разбойничьи песни местных пьяниц, хмельных уже не от водки, а от сентябрьского благоухания. Всё вокруг было пропитано такой мучительной негой и стыдливым сладострастием, словно неведомый бог упоенно мастурбировал через тонкие ажурные трусики и щедро кропил Подмосковье своим святым семенем.

Именно в такой опьяняющий, преисполненный чувственного блаженства день Виталий Николаевич и хотел свести счеты с жизнью. Он жаждал совокупления со смертью вовсе не потому, что его терзал неизлечимый недуг или он не мог совладать с застарелой душевной болью, а потому, что скука окружающего бытия поглощала его без остатка, была ему невыносима. Ничем нельзя было распороть шершавые её тенета, ни шальным весельем, ни азартной страстью, ни литургией. Любовь или чувство, похожее на неё, как он выяснил, тоже было бессильно. Порой Виталий Николаевич спасался во снах, где виделись ему зараженные океаны, выбрасывающие на берега мертвых рыб; язвы непознанных звезд и ледяные девы с бесстрастным взором, чья похоть была смертельна. Иной раз он искал спасения в эротических фантазиях на грани злодеяния, представляя, что совращает невинных маленьких девочек, вылизывая крохотные бутоны их чресел, или что предается потному блуду с молодой черной кобылицей посреди выжженной летним солнцем степи, буквально физически ощущая, как острые стебли сухой травы болезненно впиваются в кожу, как стонет и ржет под ним жеребячья плоть, поглощая его без остатка, впитывая безудержные его оргазмические слезы. Он даже представлял, как насилует престарелую Варвару Александровну, хозяйку дома, где он снимал комнаты. Не то, чтоб он и в самом деле мог захотеть такое, но чего не придумаешь со скуки.