-Почему вы так думаете? – обрадовалась я, отчего-то безоговорочно, немедленно поверив предположению Брэндана.

-А сам не знаю! Вернее, я хорошо знаю Ричарда. Слишком хорошо, чтобы всерьез беспокоиться об этом парне.

-Но ведь… — я запнулась, спохватившись, что Хадсон рассказывал мне о Ричарде вовсе не для того, чтобы я немедленно выложила это, даже Брэндану.

-Вы услышали о его беспробудном пьянстве и пропадании в каких-то дебрях, едва ли не Амазонии? – рассмеялся Брэндан. – Простите меня, Мишель, простите за мой смех – я понимаю, как вам дорого это имя, как дорога вообще наша группа, а, следовательно, совсем не понятно мое вот такое беспечное отношение к судьбе Ричи. Поверьте, мне достаточно пришлось попереживать из-за них обоих – и за Ричи, и за Эдди, болезнь и смерть которого просто сшибали меня с ног. Ричи дорог мне не меньше, и когда стряслась вся эта беда, я искал его. Я нашел и разговаривал с ним, я умолял его вернуться домой, вернуться к нормальной жизни, к тому, что могло ему помочь, могло хоть немного излечить его душу, израненную несчастьем, в котором он, конечно же, винил только себя.  Но он отказался, он смотрел на меня черными от горя глазами, и я понял тогда – бесполезно, просто бессмысленно сейчас вмешиваться. Думайте, что хотите, Мишель! Сочтите это за малодушие и трусость, но вы не знаете Ричи. Его характер оказался не менее тверд, чем у Эдди. В них обоих сидел стальной стержень, которого не переломить, не согнуть. И именно поэтому эти двое, такие с виду, а особенно в молодости, несерьезные, милые и бесшабашные, стали тем, кем стали – самыми лучшими музыкантами, каких я знал!.. Ричард был тверд в своем решении исчезнуть для мира на какое-то, даже им не определенное время. Ему нужно было прийти в себя, понять, чего он теперь хочет и что сможет, осознавая, что выпивка – вовсе не выход. Да-да, Мишель, он прекрасно это знал! И не надо было ему это объяснять. И он уехал, исчез для всех, кроме нас с Джорджем. Нам он писал, звонил время от времени. Опять же потому, что понимал — мы – его друзья, теперь единственная семья, и мы за него беспокоимся. Поначалу звонки эти, письма только огорчали унынием, даже озлобленностью на все и вся, а прежде всего, на самого себя. Но потом… Потом он прислал мне кассету с записью песни. Новой его песни. Просто под гитару. И Мишель, я понял – Ричи жив, Ричи есть, Ричи существует!  Да-да! Потом были еще песни и уже не только под гитару – видимо, Ричард арендовал какие-то студии, нанимал музыкантов, что бы подыграли ему – неважно. Важно то, что Ричи вернулся к тому, что составляло его жизнь, к тому, что сделало его Ричардом Тайлером. Так что… где бы он сейчас ни болтался, сколько бы ни длилось его молчание между письмами, звонками, он вернется. Обязательно! Хотя бы ради того, чтобы песни его увидели свет. Понимаете?