Говорят, сон первой ночи в чужом доме надо непременно запомнить – он, якобы, может оказаться вещим. Может, оно и так, но мне запоминать, а тем более пытаться расшифровывать значение увиденного, похоже, не приходилось. Всю ночь я видела и ощущала лишь какие-то обрывки – свет в окнах, какие-то тени, слышала чьи-то шаги, которые меня пугали и интересовали одновременно. Колыхались занавеси балдахина и гобелен на стене, я пыталась сесть, но понимала, что лежу, как и упала – нагая, и легкий сквозняк приятно холодит мою кожу… Снова все терялось в темноте глубокой ночи и, протяни я руку, и ее не увидела бы. Я потерялась во мраке, но страха не чувствовала. А когда открыла глаза по-настоящему, в окна светило утреннее солнце, я была укрыта одеялом и где-то в саду щебетали птицы.

На кухне меня ждала записка: «Если вас не затруднит, Мишель, поднимите в лифте для меня пару тостов с абрикосовым джемом, стакан апельсинового сока и чашку черного кофе. Хадсон. Заранее благодарен».

Я пожала плечами, огляделась… и отправила Хадсону настоящую английскую яичницу на гренках кроме всего того, что он просил.  Я еще свой завтрак не успела доесть, как хозяин появился в дверях кухни.

-А почему не в столовой, Мишель? – осведомился он, сверкая своими прежними «кошачьими» очками. – Доброе утро.

-Мне всегда нравилось завтракать на кухне, — пролепетала я, не поняв его тона. – Что-то не так, мистер Хадсон? Вам не понравился завтрак?