Давление  на  корпус  обеих  батискафов  росло  с  каждым  метром. Это  показывали  сами  приборы  на  приборной  панели  обеих  лодок  перед  глазами  пилотов. 

  Пилоты  вели  переговоры  друг  с  другом. Одна  лодка  с  другой, обмениваясь  данными, и  контролируя  друг  друга. Так  было  положено  по  установленным  обязательным  командным  правилам  в  совместных  погружениях.

  Я  в  это  время  смотрел  на  Ивашова  Владимира. Тот  был  как  ни  свой. Его что-то  снова  сильно  беспокоило. И  вообще, он  был  с  утра  не  на  своем  постоянно  месте. Я  только  и  знал, что  ходил  за  ним  следом. А  тот, находясь  в  какой-то дикой  панике, метался по  всему  судну. Он  даже  не  замечал, словно  меня  и  не  обращал  на  меня  внимания. Да  и  вообще  никого, не  замечая, налетая  постоянно  на  все  подряд  то  на  косяки, то  на  идущих  по  верхней палубе  рабочих  корабля. Те  его  отталкивали  в  сторону  со  своей  дороги. А порой  даже  ругались, на  него. Но  ему  все  было  едино. Он  с  кем-то  разговаривал  все  это  время. Буд-то  кто-то  был  рядом  с  этим  русским  тридцатилетним  парнем.

  Я  хотел  с  ним  с  утра  пообщаться, как  сам  планировал,  когда  расстались  с  любовным  ложем  и  с  Френсис  Варшавски. Но  тот  исчез  из  своей  каюты. И  на  полу  были  опять  загадочные  мокрые  следы  чьи-то  голых  небольших  ног. Они  шли  прямо  от  его  каюты  к выходу  на верхнюю  палубу  корабля. Я  тогда  же  ломанулся  наверх, но  нашел  Ивашова  стоящим  у  правого  борта   судна  и смотрящего  вниз  в  синюю  воду  океана.