Затем, раздался, стремительно  нарастая  в  самой  воде  и  непонятно  даже  откуда-то  странный  гулкий  раскатистый  шум. Он  и  спугнул  всех  этих  русалок, которые  поспешили  быстро  и  в  панике  как  напуганные  ретироваться  из  этого  места. Этот  шум  превращался  в  оглушительный  непрекращающийся  гул. Гул  в  самой  воде  или  самой  даже  воды.

— Что  это, черт  возьми?! – произнес  громко  в  радиорацию  капитан  корабля  Джек  Тернер — «Аrgonaut-1»  и  «Аrgonaut-2»! Это  «АТТICA»! Выйдете  на  связь! Немедленно  на  связь!

— «АТТICA»! Прием! Я «Аrgonaut-1» ! — прозвучало  в  радиорацию  с  одной  из  лодок  батискафов – Что  это  за  гул  такой, кэп?! Мой  батискаф  весь  трясется, корпус  вибрирует! Землетрясение, что  ли, кэп?! Мои  звуковые  датчики  просто  зашкаливают! Падает  водяное  давление! Быстро  падает! Становиться  опасно! Опасность  резкой  декомпрессии  и  опасность  внутреннего  взрыва  внутреннего корпуса  лодки! Что, черт  возьми, вообще  происходит! Опасное  положение! Иду  на  всплытие!

—  «АТТICA»! «АТТICA»! Я  «Аrgonaut-2»! Я  тоже  всплываю. Поднимайте  осветительную  рампу! Она  нам  мешает! Мешает  всплытию!- раздалось  по связи  с  другим  батискафом.

— Быстро  рампу  поднять! – проорал  капитан  корабля   Джек  Тернер  и, оставив  сидеть  здесь  своих  техников  наблюдателей, бросился  наверх  на  саму  рабочую  палубу  судна. За  ним  все  остальные. Остались  лишь  здесь  военные  и  два  НАТОвских  полковника. Я  и  Ивашов  остались  здесь  же. Мы  стояли  у  стены,  словно  на  расстреле  и  не  двигались. Лишь  переглядывались  с  военными  американцами. Я  за  поясом  держал  свой  без  кобуры  под  одеждой  полностью  заряженный  9мм  ПМ «МАКАРОВ». Те  все  были  всегда  и  тоже  вооружены.