— Конечно!

Раогаэ дружески хлопнул его по плечу.

Белогорец подозвал своего нового ученика.

— Этот? — спросил Миоци, держа в руках тот самый драгоценный свиток, подаренный Огаэ отцом.

Огаэ энергично кивнул, и, смутившись, ответил, как положено:

— Да, мкэ ли-шо-Миоци.

Жрец Шу-эна взял его за руку, и они вместе ушли со школьного двора. За калиткой их ждал оседланный вороной конь.

— Забирайся! — сказал Миоци, уже сидя в седле. — Сумеешь?

Огаэ едва доставал головой до стремени, но, ухватившись за луку седла, попытался забраться на вороного. Миоци подхватил его подмышки и усадил перед собой.

— Держи поводья, — сказал он. Конь слегка повел ушами. Белогорец взял руки мальчика, уже сжимавшие кожаные ремни, в свои, и пустил коня шагом, потом — рысью. Навстречу им летел ветер, вслед  бежали деревья священной рощи.

Миновав рощу и выехав на городскую окраину, где стояли особняки знати, белогорец стремительно проскакал через распахнутые ворота в сад, за которым возвышалось роскошное белое здание.

Но они пошли не в особняк с цветами,  галереями и колоннами у входа, а в небольшой, но изящный деревянный домик в глубине сада.

В домике никого не было — не слышались шаги и разговоры рабов, никто не вышел встречать ли-шо шутиика. Все это показалось Огаэ одновременно странным и замечательным. От деревянного пола босым ногам мальчика было тепло. Солнечные зайчики играли в листве старых, могучих деревьев за окном. Белогорец снял свой плащ, оставшись в простой белой рубахе.