О, восстань!

чужеземец и сирота не забыты Тобой,

чающие утешения — не оставлены.

— О, восстань!

В видении Твоем забывает себя сердце —

О, восстань!

— Хорошо… а сколько утренних гимнов ты знаешь наизусть?

— Все, мкэ ли-шо-Миоци.

— Все?!

Огаэ испуганно кивнул.

— Тебя часто наказывают?

— Да, мкэ ли-шо-Миоци… — еще более испуганно проговорил мальчик.

— За ложь, надо полагать?

— Н-нет…

— Замечательно. Читай наизусть девятнадцатый гимн.

Mаленький аэолец закрыл глаза и срывающимся от волнения голосом начал:

Тебя ищет странник,

бездомный в ночной дороге,

к тебе взывает

блуждающий в буран в степи…

Он не видел, как Миоци улыбается, слушая его.

— Достаточно. Как ты их выучил?

— Я хожу сюда и слушаю, как их читаете вы, мкэ ли-шо. Я хочу научиться молиться, — повторил мальчик, глядя на жреца широко распахнутыми серыми глазами.

— Ты хотел бы служить Шу-эну Всесветлому?

— Конечно! Он благ, как поется в гимнах… Но в его служители берут только тех, у кого светлые волосы. Так сказал учитель Зэ.

Миоци взьерошил его жесткие темно-русые вихры.

— Бог не смотрит на твои волосы, а только на желание твоего сердца… Запомни это. Что же — собери угли с жертвенника в корзину. Это будет знаком того, что Огаэ Ллоиэ стал служителем Шу-эна Всесветлого.

Мальчик, затаив дыхание, подошел к мраморной лестнице и благоговейно поднялся по истертым многими поколениями жрецов ступеням. Он тщательно собрал все угли в вызолоченный сосуд и, поклонившись, подал его Миоци.
— Ты даже и это успел запомнить! — засмеялся Миоци, принимая из его рук сосуд и ставя его назад на жертвенник. — Скажи своему отцу, что ты будешь прислуживать у алтаря Всесветлого, и что ли-шо-Миоци берет тебя в ученики.