— Ты был бы хорошим проповедником, Игорь, или политиком, ты можешь своими словами зажечь в сердце огонь. Я понимаю почему люди шли за тобой.

          — Они шли не за мной, они боялись и не видели будущего. Их гнал вперёд страх. А я просто оказался в нужном месте в нужное время. Не я, так был бы кто-то другой. А что до проповедника… Да мне и не важно, как будут воспринимать мою философию. Главное, чтобы следовали ей и не наделали таких ошибок как мы.

          — Дай Бог.

          — Нужно только, чтобы наша история не затерялась во времени. – Скромнов немного задумался, потом аж подскочил. – Михаил Владимирович, напишите книгу.

          — Какую книгу? – Голицын тоже приподнялся на локтях.

          — Про всё, что произошло. Про страну, про чуму, про жизнь после эпидемии, про то, что осознали. Кто, если не вы сможете объективно описать всё так, чтобы потомкам было понятно почему всё случилось так. Слова забудутся, поменяются, изменится смысл, а написанное будет хранить то, что забудет память. Я с собой везу несколько пачек бумаги и карандаши. Я оставлю вам половину. Напишите вы и напишу я. И пусть они будут разными, главное, что смысл мы донесём.

          — Я никогда не задумывался писать мемуары, но твоя идея мне нравится. Не обещаю, что завтра начну, но в долгие осенние вечера обязательно этим займусь.

          — Вот и отлично. – Скромнов опять лёг на пристань и стал смотреть в небо.